Жизнь его складывалась отлично. Он был умен и сообразителен и во многом был истинным сыном своего отца. «Он старался быть дружелюбным с персоналом, но, думаю, это ему давалось нелегко, – рассказывала Вирджиния (Джини) Тангалакис, которая в 1970-х работала в корпорации секретарем юриста. – Если вы оказывались в лифте с Конрадом Хилтоном или с Эриком, они расспрашивали вас о вашей семье, о жизни, о детях. Но если ехали в одном лифте с Барроном, он напряженно замечал: «Говорят, сегодня акции пошли вверх. Как вам это нравится?» И вы просто не знали, что на это ответить. Он был более сухим, сдержанным. Помню, у него на стене за письменным столом висел большой портрет маслом Мэрилин Хилтон, и я всегда думала: «Как же он ее любит!»

Брат Баррона Эрик тоже оказался человеком, с мнением которого следует считаться. Он был не таким сухим и официальным, как его отец или брат. «Конрада и Баррона в офисе все называли мистер Хилтон, – рассказывала Джини Тангалакис, – а если входил Эрик, то секретарши и остальные сотрудники называли его по имени: «Привет, Эрик! Как дела?» Или: «Эрик звонит по линии один». Никогда «мистер Хилтон». Он всегда был добродушным и приветливым, что называется, своим парнем».

Эрик и Пэт жили счастливо и растили в Техасе четверых детей.

Конечно, все Хилтоны очень переживали смерть Ники, но продолжали жить, поддерживали между собой хорошие отношения и сполна пользовались преимуществами большого успеха. Только один член семьи обычно отсутствовал и воспринимался некоторыми как полная загадка: это была, конечно, Франческа.

Как всегда, дочь Конрада оставалась в тени. В 1977-м ей было уже тридцать, и она окончательно сформировалась в женщину, являющую полную противоположность своей матери. У нее не было яркой и броской красоты матери и тетки, но она унаследовала их острый ум. «Мне вовсе не хотелось слыть эффектной светской красавицей, так сказать, еще одной Габор, – сказала она Джеральдо Ривере в 1995-м. – Я не хотела походить на… Ну, вы понимаете. Я предпочитала быть самой собой. Они постоянно требовали, чтобы я одевалась в определенном стиле, а я восставала против этого. Это их стиль, а не мой». В отличие от братьев она не разделяла их интерес к бизнесу.

Однажды Франческе Хилтон поручили работать за регистрационной стойкой отеля «Беверли-Хилтон» в Беверли-Хиллз. «Они [клиенты] всегда спрашивают ваше имя, чтобы накричать на вас, если чем-то недовольны, – вспоминает она. – Когда я называла свое имя, они так язвительно говорили: «Ну, понятно!» И я спрашивала: «Вы хотите заказать номер или что?» Другой работы в корпорации Франческа получить не могла, и дело у нее не пошло. Неизвестно, уволили ее или она сама ушла, но проработала она там недолго. Правда, Баррон, Ники и Эрик тоже начинали свою карьеру с таких мелких должностей. Но им была предоставлена возможность показать себя и получить повышение, и в итоге каждый из них сделал блестящую карьеру. Они пользовались поддержкой своего отца, ободряли друг друга. Даже Эрику, занимавшему среди братьев третье место, удалось получить поддержку отца и братьев, которые пробудили в нем желание добиться успеха. Франческа никогда не пользовалась такой поддержкой. У нее была только мать, но на нее невозможно было положиться. Жа-Жа старалась оказывать ей внимание, когда это было нужно, но в основном жила своей жизнью и не желала жертвовать своими интересами ради кого бы то ни было. К тридцати годам Франческа давно уже поняла, что ей не на кого надеяться. Нравится ей это или нет, но она определенно не вписывалась в семейную династию.

Хотя обычно Конрад Хилтон отказывал Франческе в денежной помощи, она продолжала время от времени обращаться к нему. В январе 1978 года она решила попросить у него в долг тысячу долларов. Набравшись храбрости, Франческа объяснила, что она думает начать карьеру фотографа, что у нее получаются очень хорошие снимки и ей нужна помощь отца, чтобы приобрести необходимое оборудование.

Франческа говорила с таким увлечением, что Конрад порадовался за нее: наконец-то она нашла себе дело по вкусу. Поэтому в виде исключения он согласился дать ей взаймы тысячу долларов, но, как всегда, указал крайний срок, когда она должна была возвратить ему деньги, – полгода. Он так настаивал на строгом соблюдении условий займа, что даже изложил договор о займе в письменном виде.

К окончанию срока Франческе удалось возвратить Конраду только половину этой суммы. Она попросила у матери оставшуюся сумму, но получила категорический отказ. Жа-Жа сказала, что Франческа брала заем под свою ответственность и она не собирается выручать ее. Тогда Франческа попросила мать не дать, а одолжить ей 500 долларов, которые она сразу передаст Конраду, предпочитая быть в долгу у матери, чем у отца. Она обещала выплатить свой долг Жа-Жа через шесть месяцев. И снова ей было отказано. Если она не сумела заплатить Конраду, рассуждала Жа-Жа, как она может гарантировать, что вернет деньги ей.

В июне 1978 года издатели журнала «Пипл» узнали, что Франческа пробует себя в качестве профессионального фотографа. Журнал увидел в этом возможность наконец-то раздобыть фотографии Конрада и его новой жены Фрэнсес, которые до сих пор еще никому не удалось опубликовать. Издатели объяснили Франческе, что, если она сумеет сделать эти снимки, они будут заинтересованы в их приобретении. Франческа обрадовалась. Ведь это давало ей возможность не только начать свою карьеру в престижном журнале, но и заработать больше 500 долларов, так что после уплаты долга отцу у нее еще останутся деньги. Франческа отправилась в Каза Энкантадо, чтобы рассказать об этом Конраду.

Он пригласил ее в свой кабинет.

– Папа, это будет отличным способом войти в бизнес, – с восторгом сказала она.

Она объяснила, что отец дорог ей, в отличие от тех фотографов, который просто приходят снимать его ради заработка. Она уверяла его, что фотографии получатся замечательными, что он сможет одобрить не только каждый снимок, но и текст, с которым они будут помещены в журнале. Конрад не стал долго раздумывать и решительно отказался. «Но почему?» – поразилась Франческа. И Конрад объяснил, что он не считает правильным работать ради того, чтобы она заработала на этом деньги. Как всегда, спокойно и невозмутимо он сказал, что не собирается тратить целый день на позирование. В его представлении это было «работой».

Франческа была ошеломлена. Наконец она объяснила свое намерение иначе: она взялась за эту работу только для того, чтобы вернуть ему долг. Вставая, он заявил, что она может не возвращать ему свой долг.

– Но, папа, я вовсе не отказываюсь выплатить тебе долг, – сказала она. – Просто я…

– Я понимаю, но на этом все, – сухо ответил Конрад, будто закрывал совещание. – До свидания, дорогая. – Он похлопал ее по плечу и вышел.

Осенью 1978 года Конрад и Фрэнсес начали обсуждать празднование второй годовщины их свадьбы, которое решили провести в своем доме в декабре, вскоре после его дня рождения – уже девяносто первого. Он находился в приподнятом настроении и был относительно здоров, учитывая его возраст. Он по-прежнему приходил в офис шесть дней в неделю, чем раздражал Баррона. «Он предпочел бы, чтобы я появлялся всего пару раз в неделю, но зачем ему потакать?» – озорно подмигивая, сказал Конрад его секретарше. «В 1978 году он был еще довольно активным, – вспоминал Баррон. – Я каждый день обсуждал с ним наши дела. Его особенно интересовали отчеты о наших доходах. Он постоянно общался по телефону с маклерами, определявшими стоимость акций Хилтона на бирже».