Когда все закончилось и Раймунд, тяжело дыша, улегся рядом с ней, Алиенора попыталась сказать себе, что соитие с ним было лучше, чем с Генри, но ее самообману не хватало убедительности. Генри был гораздо более искушенным любовником. Алиеноре хватило честности признать это. Но больше всего ее поразила необычность произошедшего: преобладание физического начала и отсутствие каких-либо эмоций. Да, нет все-таки ничего более эротичного, чем прикосновение знакомого, любимого тела и встреча преданных умов.

Она подавила слезы, злясь на то, что позволяет чувствам брать над собой верх. Зачем без конца гнаться за фантазией воссоздания прошлого, которое, вероятно, никогда не было так хорошо, как ей помнится. Даже Генри говорил ей об этом на свой обычный грубоватый манер.

«Мы никогда не сможем вернуться в прошлое, – сказала себе Алиенора. – Никакой второй возможности не будет. Мы теперь чужие, наш жизненный опыт сформировал нас такими, какие мы есть, – со шрамами, которые не залечивает даже время. Там, где была любовь, теперь только ненависть. Генри и я, кажется, обречены уничтожать то доброе, что было в наших жизнях, а потом мы, безусловно, уничтожим и друг друга. Что же с нами случилось такое, отчего теперь мы можем быть только врагами?»

– О чем ты тоскуешь, моя прекрасная дама? – спросил вдруг ее новый любовник, прижимаясь к ней под грудой мехов.

Эмоции настолько переполняли Алиенору, что она тут же выложила ему всю скорбную историю о расколе в ее семье. Даже призналась в том, что написала письмо Людовику.

– Кое-кто может назвать это изменой, но лично я не говорю ничего такого. – Раймунд помолчал несколько мгновений. – Я все понимаю, хотя многие и не поняли бы. Но считаю, что ты права, поддерживая своих сыновей.

– Похоже, эта ночь – еще одно предательство, – печально улыбнулась Алиенора.

Раймунд тут же сел, в пламени свечи его покрытое черными волосами тело казалось гибким и мускулистым.

– Только не говори мне, будто у тебя никогда не было любовников! – воскликнул он. – Это у тебя-то с твоей репутацией?

– Ты первый после моего замужества, – призналась Алиенора. – И ты мой первый мужчина за более чем два года.

Наступила неловкая пауза.

– Почему же ты выбрала меня? – спросил потрясенный Раймунд.

– В этот момент ничего более правильного я не чувствовала, – проговорила она, понимая: что-то идет не так.

– Но я-то полагал, что вы с королем давно договорились действовать каждый по-своему. То, как ты флиртовала со мной, заманивала меня… Я думал, он знает о твоих амурных делах. – Раймунд отстранился от нее. – Боже милостивый, что же я сделал? Я сегодня принес оммаж моему сеньору – и пожалуйста, нарушил клятву, обесчестил моего сюзерена, уложив в постель его жену. И ты мне позволила! Мадам, вы говорите об изменах, но мне кажется, вы не имеете представления о том, что значит это слово. Да, вот это и есть измена… И произошла она по вашей вине! – С этими словами Раймунд выпрыгнул из кровати и, натянув на себя одежду, распахнул дверь. Алиенора, взбешенная и пристыженная, надела платье, накинула плащ и с горящими щеками проскользнула мимо него.

– Клянусь честью, я никому не скажу ни слова, – пробормотал ей вслед Раймунд.

– Что ты знаешь о чести? – прошептала себе под нос Алиенора.

Вернувшись в свои покои и разбудив дам, Алиенора сказала, что ее задержал король. Растянувшись на постели, она лежала без сна, ненавидя себя за то, что сделала, и понимая в глубине души, что после всех лет верности мужу она теперь разорвала все свои брачные обеты и унизила себя перед человеком, который был ее вассалом. Хуже того: она раскрыла ему опасные тайны. Можно ли рассчитывать на то, что Раймунд сдержит слово? Можно ли положиться на его обещание? Он знает, что сокрытие измены почти равносильно ее совершению. А если Генри узнает что-нибудь, его месть будет ужасна. Алиенора лежала в кровати, и от этих мыслей ее пробирала дрожь.

Она ненавидела себя, но еще больше – мужа, ставшего причиной всего этого нечестивого безобразия. Ненавидела она и Раймунда, который согрешил с ней, а потом ее же и обвинил. Но в глубине души Алиенора была довольна своей маленькой местью мужу, пусть даже он никогда ничего и не узнает. Пусть это будет ее личным торжеством, доказательством того, что она может нанести ответный удар и еще способна привлекать мужчин, несмотря на все жестокие слова, сказанные Генри. Алиенора все еще была убеждена, что поступает правильно, защищая интересы сыновей, и что при необходимости, если будут исчерпаны все другие возможности, следует применить силу, дабы отрезвить короля.

Король оторвался от книги – это была его любимая «История королей Британии» Гальфрида Монмутского[64], и у Генриха была привычка перечитывать книгу вновь и вновь, потому что там содержались занятные сказания про короля Артура, которые так нравились Генриху. Сегодня история Гальфрида давала ему забвение от того водоворота неприятностей, который кружил его, а потому стук в дверь вызвал у него раздражение.

– Входите! – пролаял Генрих.

На пороге появился граф Раймунд Тулузский.

– Ваше величество, мне сказали, что я найду вас здесь. Вы позволите несколько слов приватным образом?

Безмолвно выругавшись, Генрих отложил книгу.

– Прошу садиться, сеньор, – сквозь зубы пригласил он.

Раймунд сел. Он явно нервничал, щеки его пылали странным румянцем.

– Ну? – попытался помочь ему Генрих.

– Ваше величество, – начал граф, – двор полнится слухами, и до меня дошли странные известия, которые считаю долгом донести до вас. Позвольте мне говорить свободно?

Генрих настороженно посмотрел на него. Но он считал графа человеком чести, и если уж Раймунд потревожил его, то для этого были основания.

– Слушаю, – сказал Генрих.

– Я советую вам, ваше величество, остерегаться жены и сыновей, – серьезным тоном сказал граф.

К ужасу графа, король разразился смехом.

– Не берите в голову, – прохрипел он. – Мои сыновья своевольны, их легко сбить с пути, что и пытаются сделать те, кто подстрекает их к мятежу. Моя жена – любящая и недалекая мать, и ей бы не следовало поощрять сыновей, это она внушает им всякие глупости. Для меня это не новость, хотя я и благодарю вас за то, что моя безопасность вам небезразлична. Но будьте спокойны: ситуация под контролем.

Король отпустил Раймунда, который ушел, явно испытывая облегчение, но, оставшись один, Генрих задумался. Неужели Алиенора замыслила что-то? Он не думал, что после его угроз она обратится за помощью к Людовику… Молодой Король, по крайней мере, делал это открыто, да что там – с наглостью. Генрих считал, что жена не способна на такую измену, не сможет нарушить брачный обет.

Виноваты во всем его сыновья. Их безрассудные амбиции куда как опаснее. Генриха преследовало пророчество Мерлина, которое он прочел в своей книге: «Щенки проснутся и громко зарычат, они выйдут из леса и станут искать добычу в городских стенах. И те, кто встанет на их пути, понесут большие жертвы, и щенки вырвут языки быков». Может быть, щенки, о которых говорил предсказатель, – это его, Генриха, сыновья?