В то время как раз начинался БАМ, то есть строительство Байкало-Амурской магистрали, в газетах, по радио, по телевидению без умолку долдонили о стройке века, о трудовых подвигах первопроходцев, о романтике, энтузиазме, о несметных богатствах северной земли, призывно звучали популярные песенки о «туманах» и о «запахах тайги». Многие молодые лёгкие на ногу люди, как правило, не обременённые семьёй, срывались с насиженных мест и очертя голову мчались в глухоманные северные края. Не усидел и Федя Бачин. Ну как же он мог усидеть, коль скоро взоры всей страны устремлены на бамовцев?! Именно там, казалось Фёдору, его место, без него там никак не обойдутся. Уж он там им всем покажет, на что способен, всех удивит! Да Федька и на Марс завербовался бы, если б клич кликнули, без страха, без сомненья и раздумья. Где, мол, наша не пропадала! Главное, чтоб громко, с форсом, с фасоном, на весь мир!..

Однако же на БАМе первый парень на деревне не прижился. Соблюдать строгую трудовую дисциплину и сухой безалкогольный бамовский закон разбалованный всегдашними поблажками начальства и крепко пристрастившийся к водочке Феденька ну никак не мог. Принципиальная несостыковка главных жизненных установок привела к резкому конфликту. Несостоявшийся бамовец направил стопы домой, где родился и вырос. Но Фаина не потянулась за ним. Федечка так надоел ей пьянкой, скандалами, куражами, ревностью, что она, не будь дура, воспользовалась этим обстоятельством, осталась на БАМе, чтобы разойтись с бузотёром и обрести покой. Безалаберный, шалопутный, не соблюдавший супружеской верности, Федя тем не менее долго тосковал по Фаине, звал её к себе, но та не откликнулась и вскоре вышла замуж. Сашку до пяти лет воспитывала тётка Аграфена.

На этом кончились рывки и броски Феди Бачина «по просторам родины широким», осел он окончательно в родном посёлке Быстром, но не утихомирился, не остепенился, не отяжелел на ногу, ничуть не бывало! Напротив, именно теперь, войдя в зрелые годы настоящего мужика, он показал себя «во всей красе, силе и славе»! Прежде его хоть как-то ограничивала жена, теперь же, став свободным человеком, потенциальным женихом, Феденька во все тяжкие ударился в загул, в пьянку непробудную и волокитство за бабскими юбками. Сколько раз он женился, подженился и просто покрутился, побаловался с бабёнкой, с девкой, со вдовушкой?.. Этого никто не скажет, потому что не счесть его похождений. Но закрутить любовь со свободной незамужней женщиной – это ещё куда ни шло, кто не грешил в подлунном мире?! Но умыкнуть среди бела дня мужнюю жену, прокатить её с ветерком в люльке мотоцикла по главной улице Быстрого, завести к себе домой, бражничать и миловаться с нею – это-то как вынести ранимому человеческому сердцу оскорблённого супруга и неподкупному дотошному общественному мнению посёлка?! Нельзя категорично утверждать, что каждая гостья из числа побывавших у Феди Бачина переспала с ним, однако же мужья оскандалившихся жён кипятились, злобствовали, лезли в драку и даже угрожали пристрелить местного донжуанчика. Тем не менее ничто не могло урезонить, устрашить, окоротить нашего героя. «Похищенье жён» вошло у него в практику, как и шумные пьяные оргии всю ночь напролёт с участием местных и привезённых со стороны, из Култука, например, женщин лёгкого поведения. О сногсшибательных проделках Федьки, о его очередных «художествах» и «подвигах» судачили почти постоянно досужие кумушки-старушки в очереди за хлебом, то была излюбленная, дежурная тема для болтливых сплетниц. И порою могло показаться, что если б не существовал в природе этот беспокойный человек, скука быстринского захолустья стала бы совершенно невыносимой. Великий оригинал и дебошир скрашивал серость поселковых будней.

«Я рождён, чтоб целый мир был зритель торжества иль гибели моей», – сказал о своей неординарной судьбе великий национальный поэт и пророк, гений художественного слова Михаил Юрьевич Лермонтов. То же самое мог бы сказать о себе и Федя Бачин, правда, со скидкой на масштаб своей более мелкой личности, причём изумлёнными зрителями разыгрываемого Федей «торжества» суждено было стать не всему миру, а жителям благословенного Быстрого, в прошлом колхоза, а ныне – рабочего посёлка.

Популярность Феди среди земляков на поверку была скандальной. Многочисленная бачинская родня считала, что он непозволительно позорит славную фамилию Бачиных, иные из которых удостоились чести быть увековеченными на обелиске в центре Култука, как героически павшие на поле брани в годы Великой Отечественной войны. Привыкший и в школе, и в армии, и на производстве (до великих загулов) находиться в центре всеобщего внимания, в атмосфере уважения, любви и восторженного почитания, Федя Бачин не мог смириться со статусом заурядного скандалиста и бабника. Ни в коем случае! Статус Феди Бачина должен быть неизмеримо шире и выше, мелкотравчатость обыкновенного, рядового – нет, это решительно неприемлемо!

И Фёдор обрёл вполне достойных и солидных почитателей своих талантов, своей неукротимой неповторимой натуры. Это произошло после увольнения из леспромхоза. Федя заделался егерем. Дело в том, что он сызмальства полюбил лес, речку, рыбалку, охоту, причём отличался исключительной удачливостью, никто из быстринцев не мог сравниться с ним, другого такого фартового охотника не сыскать! Про него говорили, что только войдёт в лес, сразу же увидит изюбря. Тот стоит, как верёвкой к дереву привязанный, дожидается федькиной пули. Изюбриное мясо у него не переводилось, причём большую часть раздавал родственникам, соседям, друзьям.

Работая егерем, Бачин сдружился с районной милицией и прокуратурой, он любезно оказывал представителям правоохранительных органов возможность удачно поохотиться и без лицензий, за что те, само собою разумеется, на руках готовы были его носить. Должность свою Федя исполнял скверно, будучи по долгу службы хранителем таёжной живности, стал фактически самым злостным браконьером.

Я об этом знаю не понаслышке, не по догадкам и не по слухам, а от самого Феденьки. Тоска по первой любимой жене толкнула этого незаурядного человека к перу, и Бачин настрочил две тетради стихотворений, которые отдал мне на суд. Его творческая, с позволения сказать, продукция оказалась ниже всякой критики. Я уже сталкивался ранее с подобным прецедентом: человек, никогда не любивший читать, не знавший по большому счёту ни русской классической, ни советской, ни зарубежной художественной литературы, вдруг отваживается на создание произведения изящной словесности и при этом обнаруживает абсолютное незнание, непонимание, что есть поэзия. Смешно и грустно мне было читать Федины опусы: полное бессилие, ни свежей рифмы, ни размера, ни образа поэтического, ни-че-го! И тут же, рядом с чепуховиной, добротные стихотворения, явно украденные у каких-то неизвестных мне авторов. Авантюрист и баламут, Федька и в искусстве художественного слова не удержался от браконьерства, лишь бы пустить пыль в глаза и удивить иркутскую писательскую организацию своим талантом. По наивности он думал, что разоблачить его очень трудно, кто, мол, сможет запомнить все стихи всех поэтов?! Я не стал докапываться, кого обворовал мой родственник, потому что, уличённый в плагиате, Бачин, лучезарно склабясь, ответил бы, что это произошло помимо его воли, на уровне подсознания, где-то прочитанные строчки вдруг сами вылились на бумагу!.. Среди стихотворений о природе были покаянные строки о том, что он, Федя Бачин, беззастенчиво грабит тайгу, истребляет пушных и копытных зверей и в глубине души желает, чтобы кто-нибудь его, негодяя, остановил!..