– И не говори. На прошлой неделе два дня провозилась с клиентом, который еле на ногах держался. И только потом этот милашка соизволил сообщить мне, что у него бронхит.

– А у врача ты была?

– Ездила в «неотложную помощь» на выходных. Врач решил, что это вирусное. Надеюсь только, что мне полегчает к нашему отъезду в Коста-Рику.

– Когда вы уезжаете?

– Двадцатого, и пробудем там до двадцать восьмого.

– Хотел бы я знать, каково это – иметь время на путешествия, – немного жалея себя, сказал я.

– Просто замечательно, – заверила Мардж. – Кстати, как у тебя дела с Эмили? Уже рассказал ей, что стряслось с Лондон?

– Да, вчера вечером. После того как уехала Вивиан.

– А-а.

– Что это значит?

– Знаешь, есть такая поговорка: клин клином вышибает.

– Супер.

– Я тут ни при чем. Не я ее выдумала. Хочешь забыть прежние отношения – заводи новые.

– Мы с Эмили просто друзья.

Она потрепала меня по плечу.

– Ага, братишка, рассказывай.

После отъезда Мардж погрузиться в работу было непросто. По эмоциональной напряженности последние два дня соперничали с первыми днями после того, как Вивиан объявила, что влюбилась в Спаннермена. Мои душевные силы были на исходе. Слишком много всего произошло за короткий срок.

Но работа оставалась работой. Важнее всего сейчас было убедиться, что подготовка к съемкам четвертого ролика для Тальери идет по плану. Я связался со всеми, чтобы получить подтверждения и с удивлением обнаружил в ящике письмо, из которого узнал, что третий ролик с участием юной актрисы уже смонтирован и в целом готов.

Он получился настолько удачным, что я принял решение пустить его в эфир вместе с первым, сообщив об этом Тальери, и вскоре получил его согласие. Договариваясь о графике эфиров с кабельной компанией, я ощутил трепет: о моей работе – и о моей компании! – скоро узнают сотни тысяч зрителей.

С волнением я оставил два сообщения на телефоне танцевальной студии. Мисс Хэмшоу не спешила перезвонить.

Возле школы в кругу одноклассников я увидел Лондон. Она радостно улыбалась, и, хотя к машине шла медленнее, чем обычно, я сразу понял, что у нее выдался хороший день.

– Знаешь, что? – спросила она, когда забралась в машину. – Учительница назначила меня сегодня ее помощницей. Было так здорово!

– И что же ты делала?

– Помогала ей раздавать листочки и собирать их. А на перемене вытирала доску губкой. Зато она разрешила мне порисовать на доске, а потом я опять все стерла. И весь день носила значок «Помощник учителя».

– А как же твой лонгет?

– Я стирала с доски другой рукой. Это легко. А в конце дня мне дали леденец на палочке!

– Похоже, день и вправду удался. Пристегнуть тебя?

Утром мне пришлось помогать ей с ремнем.

– Нет, – ответила она. – Я сама справлюсь. Мне надо еще научиться делать много разных вещей одной рукой.

Я наблюдал, как она сражается с ремнем безопасности. Ей понадобилось больше времени, чем обычно, но она справилась.

Я уже прибавил скорость, когда снова услышал ее голос.

– Пап, а пап…

Я бросил взгляд на нее в зеркало заднего вида.

– Что, детка?

– Мне надо сегодня на танцы?

– Нет, – ответил я. – Врач сказал, что на этой неделе ты должна отдохнуть.

– А-а, – протянула она.

– У тебя сегодня не болела голова? А рука?

– Голова вообще не болит. А рука болит иногда, но я стараюсь быть сильной, как Бодхи.

Я улыбнулся.

– А Бодхи сильный?

– Очень сильный, – закивала она. – Он любого в классе может поднять. Даже Дженни!

Я предположил, что Дженни слишком крупная и рослая для своего возраста.

– Ого! – удивился я. – А я и не знал.

– А можно мне снова в гости к Бодхи? Я хочу поиграть с Пудингом.

У меня перед глазами возник образ Эмили.

– Я спрошу у мамы Бодхи, и если она не против, тогда и я не возражаю. Но не на этой неделе – может быть, на следующей, хорошо? Тебе сейчас нельзя переутомляться.

– Ладно. Мисс Эмили мне нравится. Она хорошая.

– Я рад.

– В зоопарке с ней и Бодхи было весело. Можно мне еще раз посмотреть фотографии на твоем телефоне?

Просматривая фотографии, она вспоминала животных, которых видела, и, пока болтала, ни словом не упомянула Вивиан, хотя виделась с ней не далее как вчера.

Я понял: как бы там ни было, Лондон уже привыкла к тому, что рядом с ней всегда я один.

Накануне Лондон почти весь день провела перед телевизором, поэтому мне хотелось занять ее чем-то еще. В то же время ей требовался покой, а рисование увлекало ее ненадолго, и я немного растерялся. По дороге домой из школы я неожиданно для себя свернул к «Уолмарту» и купил там настольную игру под названием «Лети скорей, сова!». На коробке было написано, что цель игры – помочь совам вернуться в гнездо до того, как взойдет солнце. Каждый игрок должен вытягивать цветную карту и передвигать свою сову к гнезду, а если достанет карту с солнцем, времени до рассвета останется меньше. Выигрывает тот, чья сова успела вернуться в гнездо вовремя.

Мне показалось, что эта игра будет по силам нам обоим.

Очутившись в отделе игрушек, Лондон пришла в восторг, металась от одного стеллажа к другому, периодически останавливаясь возле приглянувшихся игрушек. Несколько раз она снимала с полки понравившуюся и спрашивала, нельзя ли ее купить, и хотя меня так и подмывало согласиться, я не сдавался. Почти все, что она показывала мне, заняло бы ее максимум на несколько минут, к тому же шкаф и полки ломились от подобных безделушек.

Зато игра с совами имела успех. Правила были просты, поэтому Лондон быстро усвоила их. Расположившись за кухонным столом, мы сыграли четыре партии, и только потом Лондон сказала, что устала.

После она попросила немного посмотреть телевизор и, зевая, улеглась на диван. Может, дело было в том, что я еще слышал резкий голос Вивиан у себя в голове, но, так или иначе, я счел нужным сообщить о несчастном случае с Лондон мисс Хэмшоу. На мой звонок она не ответила, и я понял, что придется встретиться с ней лично.

Объяснив, что нам надо съездить в балетную студию, я усадил Лондон в машину. Мисс Хэмшоу я разыскал в зале с зеркальной стеной. Лондон попросила разрешения остаться в машине. Мисс Хэмшоу сначала делала вид, будто не замечает меня, но потом все же соизволила подойти.

– Лондон в понедельник не было на уроке, – начала она с явным недовольством.