Крепыш отступил на один шаг, вглядываясь в хищные глаза друга.

– Давай, я вместо тебя пойду? – хрипло произнес Дейв. – Оставайся тут. Дел натворишь, Освальд, до смерти не расхлебаем.

Но тот только нервно дернул плечом.

– Я знаю, что делать, – повторил он. – Столько лет мы слушались старика, боясь увидеть хоть что-то дальше своего носа. Но если в наших руках будут медальоны… Все изменится! Мы сможем сами решать, за Братьев и за бескрылых.

– Не много ли мы возьмем на себя тогда?

– Ровно столько, чтобы и правда стать надеждой для выживших, друг. А не оставаться жалкими летающими крысами.

– Я с детства верил, что мы найдем живую землю, что Роща вернется к нам… а теперь ты говоришь страшные вещи.

– Мы слишком долго жили мечтами, – жестко ответил Освальд, подхватывая полупустой рюкзак. – Хэнк был бы согласен со мной, он сам хотел сместить Правителя, ты об этом знаешь. Ты был с нами, брат, тебя, как и нас всех, предал Томас. Ты знаешь, как дурманила нас сила, которой был наделен старик. Можно ли вручить новую ветвь в те же мерзкие, дряхлые руки? Захочешь ли ты оставаться рабом до конца дней, а может, и развеяться пеплом, и смешаться с прочими, что стали пустыней? Я не захочу. Если девка врет нам, придется срубить ее молодое Божество. Может быть, тогда человек в первый раз сам станет себе Богом.

И он пошел к двери, не оглядываясь на замершего в молчании брата.

Долгие годы они провели плечом к плечу, прикрывая друг друга во время песчаных вылазок. На широкой спине Дейва остался глубокий шрам от рваной раны, нанесенной лапой падальщика, который напал на замешкавшегося Освальда, и тот помнил об этом. Отравленные когти чуть было не отправили их двоих к праотцам, но раны затянулись под умелыми пальцами Феты, и только крыло Дейва, сломанное в нескольких местах, с тех пор начало его подводить.

Вместе они тянули лямку воинов под вожачеством ненавистного Томаса, вместе попивали грибную настойку у костра, даже пухленькая лекарша из лазарета, которая выхаживала Дейва много дюжин дней, нравилась им обоим. Тогда Освальд отошел в сторону, чтобы через пару лет неловко обнимать рыдающего друга, когда лихорадка превратила жизнерадостную, дородную красотку в бездыханный скелет, обтянутый кожей.

И вот сейчас пылающий праведным гневом Освальд вдруг остался один, понимая: Дейв не согласен с ним, а если бы не поврежденное крыло друга, то к оазису они бы отправились вместе, мешая друг другу, как бы близки они ни были.

У самой двери, развалившись на кровати, сидел Большой Сэм. Медлительный, но без сомнения самый верный из братьев, он сразу подобрался при виде Освальда. Но тот лишь кивнул Сэму мимоходом. Ему предстоял еще один разговор. Может быть, что окажется он еще тяжелее.

Когда дверь за Освальдом закрылась, Сэм расслабленно выдохнул. От его глаз не укрылось, как напряженно смотрел вслед уходящему собрату Дейв.

* * *

Сильвия сидела на грубо сколоченной скамейке в тени у стены общего дома и пыталась читать книжку. Она сама уже была не рада, что, уговаривая Алису взять ее с собой, обмолвилась о знании кореньев.

Когда-то очень давно, во времена без крыльев, Сильви начинала учиться у поварихи, вместе они сушили влажные грибницы, обрывали колючки у кустиков, мололи их, смешивали, разбавляли капельками воды и долго сушили в печи пайковые брикеты. Работа была несложная, но кропотливая. Добрая женщина рассказывала ей, пока ловкие руки привычно работали, обо всем съедобном, что осталось в сожженном мире.

О сладких корешках, прячущихся под слоем песка. О нежном родниковом иле, который можно добавлять в разведенный водой паек, размешивая ложкой. Жаль, что невозможно сохранить в дороге это студенистое лакомство. Сильвия слушала, четко повторяя все действия за поварихой, а сама представляла, как находит в пустыне мясистые стебли и острые листы, как спасает от голодной смерти спутников, затерявшихся в песках.

Конечно, она и подумать не могла, что сама окажется посреди пепла и золы. Но жизнь любит преподносить сюрпризы. Так и Сильвии она протянула на раскрытой ладони повод бросить уютный мирок поварихи и подставить шею под тесьму с медальоном.

Первый раз этот повод встретился девушке на городской площади. Чему-то ухмыляясь, он сидел рядом с братьями. Его длинная, узкая ладонь постукивала по колену в причудливом ритме. Склонив обритую налысо голову набок, Крылатый поглядывал на крепыша с большими руками, сидевшего рядом, и тихо отвечал ему что-то глубоким, приятным голосом. Собеседник называл его Освальдом и оглушающе смеялся в ответ.

Сильви тогда не было и двадцати, она никого еще не подпускала к себе, мигом заливаясь краской от единственной мысли о сильном и смелом мужчине, который обязательно встретится ей однажды. Давно знакомых мальчишек, уже начавших поглядывать на нее заинтересованно, она даже не замечала. А тело ее тем временем обретало приятные глазу округлости, и коса отросла до пояса.

Но при виде Крылатого, который сидел напротив, сердце ее сжалось. Сильвия неотрывно наблюдала за его сдержанными движениями и улыбкой, что мигом смягчала острые черты лица. Потому, когда у костра зазвучала переливчатая мелодия флейты, а пары заскользили в танце по краю площади, то и дело скрываясь за пределами круга света от костра, Сильвия принялась считать.

Первой к Крылатому подошла статная красавица, чьи пышные волосы светлой волной спускались на спину. Внутри у Сильви тоскливо заныло сердце, но Освальд, подняв глаза на девушку, только покачал головой и вернулся к беседе. Красавица равнодушно пожала плечами и через мгновение уже закружилась в танце с другим.

Флейта тянула затейливую ноту, когда у костра явилась вторая соперница. Коротко стриженная, по-мальчишески стройная, она со смехом протянула Освальду ладонь, и тот от души хлопнул по ней своей, но танцевать не пошел. По заливистому хохоту Крылатых Сильвия поняла, что это был ритуал, который мог позабавить лишь тех, кто знал, что за этим кроется.

И вот тогда, задержав на мгновение дыхание, она сама поднялась и, размяв затекшие ноги, направилась к увлеченному разговором Освальду. Он не сразу ее заметил: Крылатый что-то горячо доказывая брату крепышу, когда тот его прервал, кивнув на Сильвию.

– Нет, погоди, Дейв! – вспыльчиво сказал Крылатый. – Не перебивай! Ты знаешь, что я прав…

– К тебе гостья, брат, – вкрадчиво улыбнулся тот, кого назвали Дейвом.

– Я не буду танцевать, – раздраженно бросил Освальд, даже не глядя на подошедшую девушку.

– Отказывать три раза – плохая примета, Крылатый, – на одном дыхании выговорила Сильви фразу, что крутилась в голове все это время.

И тогда мужчина поднял на нее свой холодный взгляд. Девушка мигом покрылась мурашками так, словно ее окатили ледяной водой. Но вместе с тем чуткое сердце потеплело в предвкушении.

– Так принято в Братстве – выдохнула она, силясь улыбаться, чтобы все это еще и походило на шутку.