– Мы вообще сегодня собираемся есть? – Стэн вошел на кухню и теперь сердито буравил ее взглядом.

Впервые за многие недели он обратился к ней напрямую, и вот какую фразу выбрал.

– Ну, это мило, – сказала Джой. – Не «Чем тебе помочь?», а «Мы вообще сегодня собираемся есть?».

– Все предлагали тебе помощь, но ты отказалась ее принять, – проворчал Стэн.

Джой возразила:

– Не все предлагали. Ты не предлагал.

– Я с величайшей радостью сделаю все, что угодно, лишь бы ланч наконец оказался на столе. Я в твоем распоряжении.

Я в твоем распоряжении.

Как будто его треклятая мамаша воскресла. Она раньше сидела на этой кухне и выдыхала длиннющие струйки сигаретного дыма, глядя веселыми злыми глазами, как Джой готовит, а та чувствовала себя глупой, банальной и слишком много говорила.

Джой не знала, что собирается сделать это, прежде чем сделала.

Она схватила первую из ухмыляющихся китайских кошек свекрови и запустила ее в стену с силой первой подачи, голова у фигурки отлетела начисто. Джой взяла вторую и сделала то же самое. Эта задела край кухонного буфета, и на пол посыпался блестящий дождь из китайского фарфора ручной росписи.

Наступила тишина.

– Тебе лучше? – произнес Стэн с материнским жестоким презрением. – Или еще одну кошку дать?

Пожарная сигнализация снова заверещала тоненьким, резким, настойчивым голоском, предупреждая об опасности.

Сейчас

И тогда отец гордо вышел с кухни – ну, вообще-то, гордо захромал из-за больного колена, – вернулся в свой кабинет и громко хлопнул дверью. Оказалось, что мама разбила две декоративные фигурки, которые принадлежали матери отца.

– Ох! Они имели какую-то сентиментальную ценность для него? – спросил Роджер Страут.

– Прямо в точку, – ответила Эми.

Иногда он подозревал, что она исподтишка насмехается над ним. Роджер Страут раньше был руководителем отдела продаж автомобилей для корпоративных клиентов и два года назад его уволили по сокращению штата, он получил диплом психолога-консультанта и теперь предлагал разговорную терапию шесть дней в неделю. Его бывшая жена считала это ужасным, поскольку какой человек в здравом уме примет помощь не от кого-нибудь, а от Роджера?! Неудивительно, что в этой стране наметился кризис психического здоровья. На самом деле множество людей не в здравом уме принимали помощь Роджера, и именно Роджера, потому что, да, в этой стране действительно наступил кризис психического здоровья и люди из совершенно разных слоев общества нуждались в помощи. Запись к Роджеру была на три месяца вперед. Он хорошо понимал ограниченность своей квалификации и опыта, а также тщательно следил за тем, чтобы не называть своих клиентов пациентами, так как не входил ни с кем из них в отношения по типу «врач – пациент»: это было сотрудничество.

Прямо сейчас Роджер и Эми сидели напротив друг друга в обтянутых тканью больших вольтеровских креслах с медными заклепками на подлокотниках, к которым все клиенты прикасались кончиками пальцев, когда готовились сказать что-то важное.

Голубые волосы Эми были стянуты в самый тугой и самый аккуратный хвост, какой он когда-либо у нее видел, словно это была единственная сфера жизни, над которой ей удавалось сохранять контроль.

Во время их последней встречи Эми упомянула о неожиданно присланном ее матерью сообщении, что та будет «вне Сети». Всю сессию Эми говорила о том, как ей самой хотелось бы побыть «вне Сети», может, уехать в какой-нибудь маленький городок, где все знали бы ее по имени, только она ненавидит сельскую жизнь. На следующую встречу Эми не пришла, и на прошлой неделе Роджер получил шок, каких у него еще не было, увидев Эми с ее братьями и сестрой в вечерних новостях – они обращались за информацией о пропавшей матери.

– Потом отец отказался есть вместе с нами рождественский ланч, который мама наконец подала около четырех часов, к этому моменту мы все уже изголодались и были изрядно навеселе, ну… в общем, это было очень дисфункциональное Рождество. Но ведь такое случается во многих семьях, правда?

– Рождество может вызывать стресс, – согласился Роджер, который свое рождественское утро начал с состязания в крике с бывшей женой по поводу времени передачи друг другу их двоих детей.

Да уж, праздничек вышел тот еще.

– Никто из нас не рвался поскорее попасть на новое семейное торжество, и в январе мы все были очень заняты своими проблемами. Я не говорю, что мы потеряли контакт с родителями. Ну вот вы, Роджер, часто навещаете родителей?

Роджер промычал что-то уклончивое. Эми решила не играть по правилам консультации у психолога и вместо этого притворилась, будто они старые друзья, которые встретились, чтобы поболтать. Она пыталась подловить его, неожиданно подбрасывая ему личные вопросы, от которых он обычно умело уклонялся. Ответ был, что он каждое воскресенье неизменно обедает у своих родителей.

– Но вы единственный ребенок, – сказала Эми, однако Роджер не помнил, чтобы делился с ней этими сведениями. – А нас четверо, понимаете, и мы все предполагали, что кто-нибудь другой побывал дома. Бруки и Логан всегда заходили, только, очевидно, и они не заглядывали к родителям несколько недель, а могли бы предупредить.

Эми произнесла это с задорным детским отвращением, родные братья и сестры часто говорят так друг о друге. У Роджера была одна клиентка, чрезвычайно учтивая женщина, профессор из университета, – так она выражалась весьма изысканно всегда, кроме тех случаев, когда речь шла о ее старшей сестре, тут она превращалась в веснушчатую девчонку с тощими хвостиками: «Моей сестре достается все, Роджер».

– Обычно мама организует семейные встречи, или заезжает в гости, или предлагает выпить кофе, так что мы не сразу заметили, что она перестала поддерживать контакты с нами, – продолжила Эми. – К тому же папа и мама – люди вполне дееспособные. Даже активные. Гораздо активнее меня. – Эми потеребила брючину. – Маме еще нет и семидесяти. В газетах ее все время описывают как пожилую женщину. Вовсе она не пожилая! Попробовали бы они отбить мамину первую подачу, когда она не в духе. – При мысли о подаче своей матери Эми улыбнулась дрожащими губами. – Когда мы получили эсэмэски от мамы, выяснилось, что ни один из нас не встречался с ней целую неделю, а это странно. То есть все-таки она совсем немного пожилая. – Эми помассировала пальцами щеки. – У меня челюсти болят. Я сжимаю их с тех пор, как мы подали заявление о пропаже человека. – Она несколько раз открыла и закрыла рот. – Сон о кролике не выходит у меня из головы. – Эми выжидательно посмотрела на Роджера.

– Ваш сон о кролике? – переспросил тот.

Вокруг Эми нужно ходить на цыпочках.

– Ну да. Мой повторяющийся сон о кролике.

– Ах да, я помню. Где вы забываете покормить кролика.