такой атмосфере скромный остаток жизни.

— Почему остановился? — не поворачиваясь спрашивает Эсфирь, всё ещё витая в иллюзии счастливой жизни.

В голове сменялись яркие картинки, наполненные уютом. Вот она выбегает к колодцу, чтобы наполнить небольшой чугунный чайник водой — ведь её домашние так любят лавандовый чай; а вот вечером в окнах зажигается тёплый свет, что пропитан смехом и уютом; а следующим днём Эсфирь собирает травы в тени плакучих ив, с заботливой нежностью трогая каждый цветок.

Видар медлит с ответом. Подняв на неё глаза, он более не смог их отвести. Рыжие кудри ласково трепал ветер, и Видар завидовал ему самой страшной завистью. Так же, как завидовал солнечным лучам, нежно касающимся бледной кожи; демоновой сторожке Старожила, на которую она смотрела с таким потрясающим выражением лица, что сердце короля замедлило удары, боясь возможности спугнуть её искренность и мечтательность своим грохотом.

«Наваждение. Лишь наваждение. Вынырни из него уже, демон тебя дери!», — но Видар не может справиться с накатившим открытием.

Ведьма блистала невероятной красотой, а он, как неокрепший подросток, не мог оторвать взгляда, не мог заставить себя ненавидеть. Её кровь не под стать его? Хаос, какая чепуха! Она ведёт себя, словно дикарка? Бред, просто бред, только посмотрите на её осанку и поворот головы! Она кровожадная, своенравная ведьма? Можно подумать, он — образец благородства! Все доводы, из которых король старательно черпал ненависть — рассыпались. И что с этим делать — Видар не знал.

«Хватит! Посмотри на неё! Посмотри! Вспомни, что ты хотел сделать с её страной. Вспомни, что ты сделал с ней! И что ты делаешь в итоге? Хочешь жениться на ней? Думаешь, так получится всё исправить? Она ещё больше возненавидит тебя!», — в игру вступает ледяная ярость, что бурлит в жилах. Король лишь плотно стискивает зубы.

— На днях, в этой суматохе, я забыл самое важное, — хмыкает Видар, медленно подъезжая к Эсфирь.

Она, наконец, удостаивает его вниманием. Мечтательный взгляд сменяется скучающим презрением.

«Вот её взгляд для тебя. Так что самое время отплатить тем же!», — не сдаётся рассудок Видара.

Правая рука короля ныряет во внутренний карман расстёгнутого камзола. Эсфирь медленно моргает, стараясь спрятать за незатейливым действием страх, что почему-то сковал внутренности.

В его руке сияло фамильное кольцо — изумруд, переплетённый ветвями терновника. Кольцо наверняка носили все женщины рода, включая саму Лилит. Её портрет ярким пятном застывает перед глазами ведьмы — опасная, рыжеволосая, демоническая, отобранная Хаосом для своего любимца точно так же, как и сама Эсфирь.

— Я понимаю, что тебе это вряд ли нужно. И твоя голова забита совершенно другим, к слову, как и моя. Но иначе я не могу, — Видар чуть дёргает головой, будто избавляясь от ненужных мыслей.

— Мы можем обойтись и без этого, — чётко проговаривает Эсфирь. — Наш брак — не более, чем трюк, который, как мы выяснили, принесёт тебе выгоду.

— Пора уже было уяснить, что я не делаю ничего, чтонеприносит мне пользу, — в глазах Видара сверкает огонь ярости. — Прими его. А вместе с тем… — Видар напряжённо выдыхает. — И настоящее предложение. Без всей той вычурной чепухи.

— Предлагаешь мне выйти за тебя во второй раз? — ухмыляется ведьма.

— Предлагаю тебе свою защиту. Свой цвет. Свой дом. И, как мы выяснили, свою страну, — сдержанно произносит он.

Но Эсфирь понимает, насколько сложно дались ему слова. Насколько они истерзали душу перед тем, как он смог их озвучить. И кому! Своему врагу, той, которую ненавидел всё время самой яркой и ослепляющей ненавистью. Той, которую хотел отослать как можно дальше из своих земель, кому так и не научился доверять полностью и слепо, как того требовали Узы Доверия, что связывали их.

Эсфирь молча протягивает правую руку. В тишине Видар аккуратно, с не присущей ему нежностью, украшает безымянный палец кольцом. Оно садится как влитое, словно все эти века только и делало, что ожидало её — свою хозяйку.

— Подожди!

Эсфирь цепляется своей рукой за его, не позволяя королю взяться за поводья и продолжить движение.

Левая бровь Видара изгибается, но он не выдёргивает руки, презрительно фыркая. И ведьме кажется, что он и вовсе застывает холодным изваянием, источая лишь неприязнь.

— В моей прежней Тэрре принято, чтобы помолвленный мужчина тоже носил кольцо…

Эсфирь робко поднимает на него взгляд, словно боясь внезапного гнева от столь оскорбительного сравнения для альва. Но взгляд Видара не читаем настолько, что Эффи хочется ударить себя ладонью по лбу. Как ей только в голову пришла настолько тупая идея?

Но дальше происходит то, что заставляет сердце Верховной затрещать по швам — король медленно моргает, словно её касание причиняет ему невыносимую боль, а затем с его губ срывается несколько отрешённых слов:

— Если для тебя это важно.

Ведьма закрывает глаза, всё ещё не веря в произошедшее, а Видар с замешательством наблюдает за тем, как вокруг его безымянного пальца правой руки вырисовывается чернильная аккуратная полоса.

— Когда ты лечил Файялла, я случайно увидела твои руны. И руки. Видимо, ты решил не тратить силы на морок для меня. Этот палец был свободен. И я подумала, что кольца не для тебя, — Эсфирь говорила медленно, словно подбирая слова, способные спасти от его гнева, а он не мог узнать в этой особе знакомую ему ведьму. Она резко отнимает руки, а Видар, не успев среагировать, позволяет это сделать. — Не переживай, оно исчезнет сразу после того, как ты искренне пожелаешь. И следа не останется.

Но след уже остался. В душах обоих.

— Я впечатлён, — единственное, что произносит Видар.

А затем продолжает движение, позволяя Эсфирь остаться чуть позади и избежать дальнейшей неловкости.

Оба смотрели на кольца. Оба украдкой улыбались.

Дверь домика, что так внезапно оказался перед носами, провалившихся в свои мысли путников, резко распахивается, а на пороге стоит Румпельштильцхен собственной персоны. Тот самый Румпельштильцхен, о котором недавно рассказывал Видар.

— Король может возвращаться домой, или он думает, что я приму его вместе с девчонкой?! — Недовольно ворчит он.

Эсфирь глупо хлопает глазами: ожидала увидеть старенького, сморщенного старичка, но никак не остролицего, не высокого мужчину с блестящими от хитрости глазами цвета охры и прилизанными седыми волосами. Казалось, что его волосы созданы из звездного света.

— И тебе привет, Румпель, — хмыкает Видар, спрыгивая с коня.

Он вальяжно подходит к ограде, начиная привязывать поводья к ней. Затем разворачивается к ведьме и подаёт ей руку.

Эсфирь же демонстративно спрыгивает с лошади и проходит мимо Видара с высокоподнятым подбородком, только… в мыслях. В реальности же она продолжала мертвенной хваткой держаться за