Жрец спросил меня, согласен ли я взять ее в жены, и я, не сомневаясь, ответил:

— Да.

Мама, сидящая в первом ряду, утерла платочком слезу.

— Согласны ли вы, Драдрерика Беалитдоттир, стать женой… — продолжил ритуал жрец.

— Вот еще! — фыркнула Драдрерика и небрежно отбросила с лица фату. Лицо ее было брезгливо скривлено. — Я с этим человеком не желаю иметь ничего общего. Где моя секира?

Кейа, стоящая рядом в платье подружки невесты, подала ей оружие. С усмешкой Рика взяла ее и с размаху разрубила стоящий рядом несуразно-огромный свадебный торт, ошметки которого полетели во все стороны, пачкая гостей и жреца.

Я вздрогнул и проснулся. В голове крутилось: «Откуда в храме мог взяться торт?».

Из-за дурацкого сна я проснулся раньше, чем прозвенел будильник, но желания дальше спать уже не возникало, и я решил поехать на работу. Офис полиции в это время был еще тих и безлюден: ночные бузотеры были уже отловлены и закрыты по камерам, а добропорядочны горожане еще спали, потому никаких известий о найденных следах преступлений не поступало. Ночной дежурный дремал за стойкой, пуская слюни на журнал регистрации преступлений, и я не стал его будить. Наша уборщица, матушка Хельга, ругаясь под нос, оттирала лестницу на второй этаж — она должна была закончить уборку прежде чем придет дневная смена.

— Что за хулиганство, кому это только в голову пришло? — бормотала женщина себе под нос, когда я подошел ближе и поздоровался. — Эрик? — удивилась она, с трудом выпрямляясь, поддерживая себя за поясницу. — А что так рано?

— Да вот… работы много, — отговорился я.

— Ну да, ну да, — покивала она, явно не поверив. — Слышала я, что с Лейвом произошло. Вот ведь ужас-то!

— М-да, — буркнул я неопределенно, не желая выдавать своего отношения к случившемуся, потому что прекрасно знал, что большая часть работников полиции верила в то, что арестовали его за дело.

— Ну, ничего, уверена, ты сможешь во всем разобраться и вытащить его из камеры, — она вытерла руку о передник и похлопала меня по плечу.

— Я тоже на это надеюсь, — кивнул с облегчением. Хоть кто-то еще не верил в вину моего напарника. — А что тут случилось? Вам нужна помощь? — кивнул я на лестницу, желая отблагодарить женщину за поддержку.

— Да вот, кто-то хулиганство удумал! — возмутилась она ворчливо, вновь поворачиваясь к ступенькам. — Зачем-то воском тут измазали, я уж скребу-скребу…

— Воском? — я наклонился, пытаясь разглядеть что-то на темных ступенях из мореного дерева.

— Вот, смотри, — она ткнула пальцем в ничем не примечательное место, но, когда надавила ногтем, воск под ним побелел, и стал более заметен, а потом кусочек отпал. Теперь, понимая, что нужно искать, я коснулся ступени, находя полу-прозрачные следы, складывающиеся в знакомые символы рун. — Начальник наш ругается: что такое, как ни пойдет по лестнице, так белые следы видны. А я-то все мою-мою, никаких следов не вижу, а они каждый день тут. Потом только поняла, что кто-то воском тут накапал, люди ходят, на него наступают, вот его видно и становится. Начальник ругается…

Под ее ворчание я нервно оглянулся на дежурного — тот все еще спал, время приступать к новой смене еще не пришло, поэтому я поспешил вытащить из кармана блокнот и карандаш.

— Матушка Хельга, вы не могли бы подождать пару минут? — попросил я, быстро зарисовывая остатки руноскрипта.

— Это что же, важное что-то? — заинтересовалась уборщица.

— Да нет, нет, — отмахнулся я деланно, не желая распускать сплетни. — Просто кто-то похулиганил, а я хочу разобраться.

— Ну да, ну да, — хмыкнула она недоверчиво, но говорить ничего не стала.

К несчастью, рисунок был основательно попорчен, но кое-что все же удалось восстановить. И в свете этого руноскрипта особенно подозрительной выглядела история Лейва о том, как он случайно на лестнице разбил свой переговорный артефакт. Ага, разбил его как раз перед убийством, в котором его обвинили, подставив. Этот рунолог все очень четко просчитал. Когда и как он успел нанести этот рисунок? Впрочем, если он работает в отделении, то знает те часы, когда здесь затишье и никого не бывает.

— Кстати, — припомнил я, дорисовывая. — Матушка Хельга, вы же во всех кабинетах мусорные корзины опустошаете?

— Я, милок, — кивнула она, преданно заглядывая мне в глаза.

— А не видели ли вы где-то блокнота Лейва? Черная такая книжица…

— Да знаю я его блокнот, — отмахнулась матушка Хельга. — Не было его в мусорках. А что?

— Ну, он выбросил, а потом сам пожалел… — приврал я. — Особенно после происшествия, жаль его стихов…

Женщина вздохнула, а потом поманила меня пальцем, заставляя к ней наклониться:

— Знаю я, что случилось.

— Что?! — ахнул я.

— Там это… Лейв-то, наш, как обычно, в приемную пришел. Там секретарши сидят, потом мне-то рассказали. Достал он тогда свой блокнот и начал из него стих очередной читать. Ну, ты знаешь, как все наши дамочки любят его стихи, все собрались: бухгалтер, работницы детской службы, все. Он как дочитал, все хлопали, восхищались. А Лейв и говорит: «дрянь это бессмысленная, ни на что не годная, а не стихи», — и блокнот-то в мусорку и бросил. Мне как рассказали, так я думала, что смогу книжку себе забрать — внучку подарю. «А, нет, — смеется секретарша, — блокнотик тот уже забрали…»

— Кто забрал?! — ахнул я.

— Не знаю, я не спрашивала, — растерялась матушка Хельга.

В этот момент входная дверь громко хлопнула, внутрь, ворча, зашел один из полицейских, волоча рядом какого-то грязного алкоголика. Дежурный из приемной вздрогнул и проснулся.

Поблагодарив уборщицу за помощь, я вызвал на руке огонь и провел над ступенькой, стирая рунический рисунок — воск растекся и испарился. Матушка Хельга удивленно ахнула и принялась благодарить за то, что я освободил ее от нудной работы, а я, не слушая, поспешил подняться в свой кабинет.

Глава 59. Драдрерика

— «Лишнем»? — не понимает она.

— Ну, о том, что с мужчиной нельзя позволять себе «лишнее».

— А! — она краснеет, но кивает. — Ты еще что-то хочешь узнать?

— Эм… да… если позволила себе «лишнее», то что-то можно сделать?

Она краснеет еще сильнее, хотя казалось, что больше некуда. Быстро оглядывается по сторонам.

— Пойдем к тебе, нельзя чтобы кто-то узнал.

— Даже матушка Гудда?

— Особенно матушка! — Кейа сделала большие глаза. — Пойдем скорее к тебе, поговорим.

Постепенно нервозность Кейи передалась и мне. Вот казалось бы ничего такого же не случилось, я бы пережила, но видно, как это ее беспокоит, значит по их традициям произошло что-то ужасное.

— Рассказывай, — велела она, захлопнув за собой дверь в комнату.