— Этот мальчишка нравился мне гораздо больше, когда скакал по скалам и задавал по сотне вопросов в день, — проворчал он себе под нос. — А теперь он знает все ответы и мечется, словно ветер в кронах деревьев.

— И сына уму доверять не дерзай, — посоветовал Рыжий Ньяль и по привычке добавил: — Так моя бабка однажды сказала.

— Она, видать, была хорошо знакома с Козленком, — язвительно заметил Финн.

— Много ты понимаешь, Лошадиная Голова, — отмахнулся Рыжий Ньяль под всеобщий смех. — Сказано же, в тебе нет ничего от орла!

Игла сломалась в руках Финна. Он посмотрел на нее и грустно покачал головой.

— Что правда, то правда, — вздохнул побратим. — А вот в нашем маленьком греке, сдается мне, русский орел успел побывать.

И он бросил обломки иглы в огонь. В разговоре повисла неловкая пауза, во время которой люди невольно вспоминали все, что слышали о противоестественных склонностях греков. Я лишь рот разинул от удивления. Зато Торгунна вспыхнула, словно уголек в костре.

— Какая подлость! — воскликнула она. — То, что ты сказал, Финн Лошадиная Голова, недостойно ни тебя… ни Ионы с князем. Будь я мужчиной, клянусь, так наподдала бы тебе, что до конца жизни ты ел бы одну лишь кашку. По причине отсутствия зубов.

Финн и сам понимал, что зашел слишком далеко, но поворачивать назад было поздно. Что сказано, то сказано… Поэтому он молча сидел, сгорбившись под градом Торгунниных упреков и ковыряя трещины на костяшках пальцев — до тех пор, пока из них не выступила свежая кровь. Все остальные тоже примолкли: сосредоточенно жевали неподатливую конину и старались выкинуть из головы дурные мысли об Ионе Асанесе. Хотя, уверен, многие в тот миг, как и я, вспоминали его необычную любовь к стихам, его нежную привязанность к умершему Паю… и многое другое, что было известно о распутстве славян и пагубной любви греков к юным мальчикам.

Тордис забрала у Финна пустую миску и сунула ему в руки одну из своих костяных иголок.

— Вот, возьми, — ровным голосом сказала она. — Прочисть свои зубы, Финн Лошадиная Голова. Если это и не сделает твои речи более приятными, то, по крайней мере заставит на некоторое время умолкнуть.

— Женщина, собака и старый орешник… — проворчал Финн, однако ж иголку принял и употребил по назначению.

Все знали эту старую поговорку и в уме завершили ее за Финна. Женщина, собака и старый орешник — чем больше их бьешь, тем лучше они становятся. Однако вслух произнести это не решился никто, даже старая бабка Рыжего Ньяля.

Громко фыркнув, Торгунна принялась собирать пустые миски, затем кинула снега в котел, чтобы растопить его и помыть грязную посуду.

— Маленький Олав, — внезапно сказала она, — если у тебя имеется подходящая история, сейчас самое время рассказать ее.

Ай да Торгунна! Я в очередной раз восхитился умом и проницательностью Квасировой жены. Все это время Воронья Кость неподвижно сидел, завернувшись в кучу мехов и не принимая участия в разговоре. Люди попросту забыли о его присутствии. А между тем мальчик этот был близким другом князя Владимира (равно как и грека Асанеса), и высказываться при нем следовало с осторожностью.

В ответ на обращение Торгунны он улыбнулся. Улыбка бледной тенью скользнула по синеватым губам и растаяла, так и не достигнув разноцветных глаз.

— Жил-был один орел, — с готовностью заговорил Воронья Кость, и я поспешил вскинуть руку в протестующем жесте.

У меня не было никакого желания выслушивать очередную притчу Олава. Я имел представление, каково их воздействие на слушателей: обычно истории эти вызывали у людей чувство недоумения и раздражения. Ну, как если бы пришлось наблюдать за дурной собакой, кусающей руку хозяина. В нашей компании и без того наметился серьезный разлад, не стоило усугублять дело ненужными спорами. Я так и сказал вслух, и Олав безразлично пожал своими костлявыми плечами. Ну, нет так нет…

— А я бы послушал, — раздался глухой голос из того угла, где прикорнул Квасир.

Темная повязка закрывала оба глаза побратима, ибо он жаловался, что пламя костра слишком яркое для его единственного глаза. Я был уверен, что ему наплевать на истории Олава, а настаивает он лишь в угоду жене. В душе я проклинал настырность Квасира. Но спорить мне не хотелось, и я кивком выразил свое согласие.

— Итак, жил на свете один орел, — снова заговорил мальчик. — Еще совсем молодой, только-только входил в силу… но был он гордым и тщеславным. История эта произошла в дальних краях (не спрашивайте меня, где именно) и очень-очень давно — так, что и не вспомнить, когда точно… Знаю только, что в те времена драконы предпочитали ходить по земле, а не прятаться со своим золотом в мрачных подземельях.

— О, если это история про золото, то я с удовольствием ее послушаю, — радостно воскликнул Финнлейт и тут же заработал тычок под бок от сидевшего рядом Оспака.

— Один такой дракон водил дружбу с нашим орлом, — продолжал Воронья Кость. — Во всяком случае, дракон с удовольствием проводил время в обществе орла и частенько приглашал его в свое скромное жилище. А поскольку дракон был гостеприимным хозяином, то орел с радостью принимал его приглашения. И дня не проходило, чтоб орел не наведывался в гости к своему другу дракону.

— Хейя! — отозвался Хаук. — Мне тоже довелось отведать гостеприимства дракона. Отличная штука!

И он отсалютовал мне деревянной кружкой так, будто это был наполненный медом пиршественный рог, а мы с ним сидели в уютном гестерингском жилище.

Остальные поддержали Хаука веселыми смешками. Не составляло большого труда увязать «дракона» с моим собственным именем — равно как и догадаться, кого описывал рассказчик под видом орла. Чертов мальчишка! Я почувствовал, как по спине у меня поползли мурашки. Судя по всему, это будет наихудшая история Вороньей Кости.

— И всякий раз, как орел покидал жилище дракона, он громко смеялся, — продолжал рассказывать Олав своим тонким, заунывным голосом. — Орел летел и думал, как ловко он устроился. Он-то регулярно наслаждался щедростью дракона, а тому никак не подняться в его поднебесное гнездо.

— Да, Орм, похоже, в тебе тоже маловато от орла, — хмыкнул Рыжий Ньяль.

Олав пропустил это замечание мимо ушей и неспешно продолжал свое повествование:

— Другие звери были свидетелями их ежедневных встреч, и между собой они частенько обсуждали себялюбие и неблагодарность орла. И решили они поговорить с драконом и раскрыть ему глаза на правду. На роль посланника избрали лягушку. Вернее, она сама вызвалась пойти к дракону. Совесть ее была чиста, ибо лягушки с орлами не поддерживали никаких отношений. А как можно поддерживать отношения с чудовищем, которое падает камнем с небес, похищает одного из ваших собратьев и утаскивает к себе на ужин?.. Короче, пришла лягушка к дракону и все ему рассказала. Но благородный дракон не поверил лягушке. Тогда она предложила: «Давай сделаем так. В следующий визит орла предложи ему принести тебе большой котел с крышкой. Якобы ты хочешь передать подарки его орлятам».