снятия с нашего Дома статуса изгоев всё не прекращались. Дебаты были жаркими и обсуждение велось на повышенных тонах. Многие выступали за то, чтобы отменить общепланетный бойкот в отношении нашего Дома, но один Дом — Таламор-Арран-эль — яростно выступал против. Дома, не желающие портить отношения с Таламор-Арран, вынуждены были поддерживать его. Голос Дома Таламор-Арран имел наибольший вес на Совете, так как это был уважаемый авторитетный Дом, а последним д’хорниэлем — был прежний глава Дома, отец нынешнего главы.

Нынешнего вад’хаэля Дома звали Т’ху-Х’ори-Аритааль, или кратко для друзей — Ори-Ари. Он был отцом Эндэлина-Аррии и того юноши, что пришёл за ней в библиотеку. Юношу звали Т’хаэн-Лор-эль, или — Таналор — для своих.

Наши защитники в качестве аргумента ссылались на славу Н’риэля, указывали на его пользу и неоценимые заслуги, когда он спас всю планету от насекомых-убийц, а также разработал средства лечения от укуса.

Глава Дома Т’халамор-Арран-эль, Т’ху-Х’ори-Аритааль, холодно ответил на это:

Те насекомые — как дикозвери —

Последствия лишь их же действий.

Ведь это предок их, Анэйрин,

Виновен в череде всех бедствий.

Избавиться от насекомых —

Малейшее лишь из того,

Что Дала-Рин должны бы сделать,

Чтобы исправить своё зло.

Он имел в виду всё то же Великое Предательство, которое имело прямое отношение к тому аду с дикозверями, что царил на Х’айтрайенборр.

Ори-Ари и Таналор смотрели на нас с отцом враждебно на протяжении всего заседания, каждый день. А вот Эндэлина-Аррия глядела беззлобно, и, более того, дружелюбно и с интересом. Это была единственная приятная причина для меня посещать заседания Совета — там я мог любоваться прекрасной Эндэлина-Аррией целых два-три vaire без остановки!

Мне кажется, она тоже питала ко мне симпатию, и это читалось в её взгляде. Но поговорить друг с другом наедине мы не могли, и это удручало.

Каждую ночь, засыпая, я думал об Эндэлина-Арии. Иногда она мне даже снилась. Я становился всё более одержим ею, но плод, что я желал, был запретен, и это просто сводило с ума и причиняло немыслимые страдания.

Днями я бесцельно бродил по К’хронаалю и его окраинам.

Так прошли две недели нашего пребывания здесь, а в день D’lunian (первый день пятидневной недели) третьей Seak’h-Idann произошло нечто, изменившее ход событий.

* * *

До заседания Совета было ещё несколько vaire, и я отправился погулять по К’хронаалю.

Когда я спускался на левитирующей платформе и глядел на витражи, проносящиеся мимо вверх, то замечал среди них и движущиеся. На одном из таких изображалась сцена боя группы b’fiire с летающим монстром g’haedaeptys. Дикозверь завис в воздухе и махал крыльями, а охотники потрясали копьями, подбрасывали в воздух дроны-шары, стреляли по зверю из пистолетов и лучевого оружия. Действительно, материал витражей был нано-материалом, как и говорил отец — ни с каким другим материалом подобное не сотворить.

Я спустился до нижнего этажа и покинул здание, отправился гулять по К’хронаалю. У меня не было конкретной цели, я шёл наугад. На уме и в сердце всё время присутствовал образ прекрасной Эндэлина-Аррии из Дома Таламор-Арран-эль. Мне даже казалось, что я всё ещё ощущаю аромат её духов. Её прощальное слово — «Faeriel»' — всё ещё звучало в моих ушах.

Я шёл по запутанным подвесным улицам К’хронааля, блуждая среди высоких строений и стволов гигантских деревьев, и в глазах у меня пестрило от разнообразия нарядов незнакомцев, что я встречал.

В одном месте, на площади, мне попалась статуя огромного робота. Подпись на пьедестале сообщала: «Aelonraadal»'. Ух ты, Пионер, Первопроходец! Это была статуя робота-космолёта, что обнаружил самый первый пригодный для колонизации мир и построил первую Арку!

Я вгляделся в статую. Робот был огромен и имел гуманоидную форму, но было понятно, что эта форма нужна лишь для официального появления на публике, и в конструкции угадывалась способность к трансформации в космолёт и строительные машины. У робота были длинные шлангообразные руки, в стоячем положении достающие почти до земли, голова его была наклонена вперёд, будто он смотрел вниз, себе под ноги, и облик его казался задумчив и печален. В одной руке он держал какой-то инструмент, другая была вытянута вперёд. Я некоторое время предавался созерцанию Первопроходца, а потом продолжил прогулку.

Проходя мимо двух эйнэлле («незнакомцев») — по виду, воинов-слуг одного из Старших или Средних Домов — общающихся с кем-то из жителей К’хронааля, я случайно услышал часть разговора:

Мы-то? Из Дома Т’халамор!

Я замедлил ход и принялся незаметно блуждать вокруг этих двоих, дожидаясь, когда они закончат разговор и продолжат путь. Если они из Дома Т’халамор-Арран-эль, значит, они должны вернуться туда, где разместилась делегация Дома. В том здании, где поселили нас, Дом Башня Над Рекой не останавливался.

Воины, в конце концов, закончили долгую беседу с местным и продолжили путь, я незаметно последовал за ними.

Мы прошли некоторое расстояние по запутанным подвесным улицам столицы, и, в конце концов, добрались до роскошного здания, похожего на целый дворец. Уж насколько были роскошны все дома в этом городе, но этот дворец существенно выделялся на их фоне. Уступал он, разве что, лишь залу Гвелтэйнэ, расположенному у Великого Древа, где проходит Совет Старших Домов.

У дворца стояли вооружённые стражи, а снаружи дворец защищён забором с решёткой. Воины спокойно прошли мимо стражей, обменявшись с ними кивками, а я остался снаружи, издалека наблюдая за дворцом и бесцельно нарезая круги. Я не знал, чего я жду и зачем я здесь нахожусь, но что-то заставляло меня оставаться там и следить за дворцом. Какая-то сила, какое-то чувство не давало мне покоя и вынуждало ходить, двигаться, стремиться, бежать, искать. Что-то, какую-то цель, гнаться за мечтой. Нет, искать не «что-то». А — «кого-то».

И неведомая сила, ведущая меня, не обманула. Буквально через четверть vair мои старания были вознаграждены. Из дворца, вместе с братом и несколькими слугами, вышла она. Эндэлина-Аррия!

Я двинулся следом за процессией и вскоре понял, что они направляются к Великому Древу, к залу Гвелтэйнэ.