– Ну это, по-моему, уже слишком, – усомнился Миронов. – Хотелось бы верить…

– А вы верьте, Иван! Нельзя же все время сомневаться и заниматься самоедством…

– Ну знаете, – уклончиво продолжал Миронов, – обольщаться на свой счет и опасно, и недальновидно…

– А зачем обольщаться? Надо уметь реально оценивать сделанное…

– Пусть другие оценивают, – все еще сопротивлялся Миронов. – Вот выйдет номер, тогда и поговорим…

– Поговорим, конечно… – согласилась Марина. – А есть действительно хочется…

Она посмотрела на часы. Время приближалось к шести, надо было возвращаться к себе. Марина не хотела заставлять Серегина ждать в приемной.

– Завтра можно прийти попозже, – уходя, разрешила она. – Передайте остальным, что раньше часа на работе я их не жду…

– Это приятно! – воскликнул Миронов. – Это очень щедро с вашей стороны, Марина Петровна…

Он начинал ерничать, по обыкновению. «Возвращается в свое обычное состояние», – удовлетворенно отметила Марина и пошла к себе.

Серегина еще не было. Марина предупредила Лену, что уезжает с Серегиным, сказала, что завтра редакция начнет работать с часа дня и Лена, как и все, может прийти попозже. Тут и Николай Андреевич появился, вовремя, как обещал. Марина подумала: они могут и сейчас поговорить, никто им не мешает. Но сразу же отказалась от этой идеи – устала, хотелось сменить обстановку, да и поесть не мешало бы – хотя бы и раз в день. «Он и столик уже заказал», – этот довод окончательно убедил Марину, и она не стала менять планы.

Вячеслав ждал их в машине. Новенький черный «Мерседес» стоял у самого подъезда, Вячеслав вышел из машины и предупредительно распахнул дверцу. Серегин сел в автомобиль первым, затем – Марина, и они поехали…

Серегин поинтересовался у Марины, как она себя чувствует. Марина ответила односложно – им обоим не хотелось говорить о вещах, которые их интересовали, в присутствии водителя, человека нового и практически незнакомого.

Доехали до Большой Никитской быстро – даже не ожидали. Только припарковаться было негде. Машины стояли плотно вдоль мостовой, некоторые даже ухитрялись заехать на тротуар, и многочисленные прохожие с трудом протискивались между стенами домов и забрызганными грязью корпусами машин.

– Скажите, где вас высадить, – предложил Вячеслав. – А припаркуюсь я, как смогу, может быть, в соседнем переулке. Будете уходить, позвоните, и я подъеду…

Николай Андреевич указал на небольшой ресторанчик с редким названием «Сельские радости», они как раз подъезжали к нему. Вячеслав затормозил и остановился, перекрывая движение. Марина и Серегин торопливо вышли, и Вячеслав тут же отъехал – ему нетерпеливо сигналили идущие за ним автомобили.

«Сельские радости» размещались в подвале, но к входу вело высокое крыльцо, выложенное скользкими керамическими плитками. Держась друг за друга, Серегин и Марина поднялись наверх, и Николай Андреевич заметил:

– Интересно узнать, как это препятствие преодолевают те, кто хорошо выпьет…

– Может, как раз они-то и спускаются по ступенькам без страха и опасений, – ответила ему Марина. – А мы, трезво оценивающие ситуацию, дрожим и трепещем, даже и когда опасность нам только мерещится…

– Ну не скажите, Марина Петровна…

Они разделись в крохотном гардеробе у самого входа, и их проводили к столику в углу небольшого зала. Официант убрал табличку с лаконичной надписью «Заказан» и предложил им меню. В «Сельских радостях» было много чего вкусного – и драники, и картошка с грибами. Марина выбрала запеченного карпа, Серегин предпочел пельмени в горшочке. И наконец они смогли поговорить о том, ради чего встретились.

Николай Андреевич попросил Марину рассказать, что все-таки произошло на презентации «Тренда».

– Только, пожалуйста, без купюр! – сказал он строго. – Во всех подробностях…

Марине его тон не понравился. Она хотела возмутиться, но сдержалась – сама виновата, нечего было заниматься публичными разоблачениями… И рассказала все.

– Я так и знал, – горестно вздохнул Серегин. – Получается, что это я сознательно подложил им свинью… Вроде бы все продал, они свои обязательства выполнили, а я им лейблы подсунул с секретом… Все плохо… Все очень плохо…

Марина молчала. Ее покоробила, даже возмутила эта фраза: «Они свои обязательства выполнили» – отпустили похищенных ими же жену и дочь Серегина? Унизительная, рабская психология… Говорить об этом не хотелось – она знала, что именно Николай Андреевич ответит ей. Может, он прав. Скорее всего, прав. Она подставила его, а может быть, и Ирину, и Зою…

– Да, Марина Петровна, я от вас этого не ожидал…

Серегин был настолько расстроен, что Марина решила: сейчас он встанет из-за стола и уйдет…

– Я виновата, Николай Андреевич, простите… – Марина боялась разреветься, слезы были близко, и она едва сдерживалась. – Что я могу сделать?

– А ничего сделать вы уже не можете… – Серегин нервно перекладывал с места на место ненужные пока столовые приборы. – Знаете, Марина Петровна, если бы не мои девочки, я, может быть, как и вы, радовался, что негодяев поставили на место. Но над ними снова нависла опасность… Я даже удивляюсь, что Говоров с Костиным до сих пор не предприняли против меня ничего серьезного… Сколько времени прошло, а ни звонков, ни…

– Но мою машину взорвали… – напомнила ему Марина.

– Ах, да… Я чуть не забыл… Видите, тоже о себе, любимом, больше думаю… Так что не казните себя, Марина Петровна… Рано или поздно, но нечто подобное должно было случиться…

В это время им наконец подали заказанные блюда. Но аппетит у Марины уже пропал, да и Серегин без всякого интереса вылавливал из горшочка мягкие, распаренные пельмешки…

– Что-нибудь выпьем? – запоздало поинтересовался Серегин. – Как, Марина Петровна?

– Нет, что-то не хочется…

– Вот и мне не хочется…

Беседа не клеилась. Вроде бы тема для разговора была, но желания обсуждать ее ни у Марины, ни у Серегина не возникало.

– Даже и не знаю, что делать, – повторила Марина, чтобы прервать затянувшуюся паузу.

– Если не знаешь, что делать, не делай ничего, – Серегин мог бы «развернуть» этот тезис, но не стал.

В их разговоре снова возникли препятствия, заминки, торможение. «Незачем было в ресторан идти, – подумала Марина. – В таком духе мы вполне могли поговорить и в редакции…» Она решительно положила приборы в тарелку с недоеденной рыбой и отодвинула ее в сторону.

– Не надо расстраиваться, Марина Петровна, – сказал Серегин, заметив ее красноречивый жест. – Мы еще поборемся…

– Нет, Николай Андреевич, бороться я больше не собираюсь… – теперь Марина говорила резко, с вызовом. – Мне что, больше всех надо? Может, это я свои интересы защищаю? Все – я теперь занимаюсь только моим журналом. И ничем другим…