Цидик не случайно называл его судьей. Предводитель сейчас выносил приговор, и это могло быть очень серьезно, ибо звучало из уст романтика и поэта.

— У членов вашего дворянского собрания со здоровьем все в порядке? — будто между прочим спросил Космач.

— Тебе все это кажется бредом? Продуктом больного сознания?

— Да уж не скажешь, что у вас с головой все в порядке. Неужели ты считаешь, что таким образом можно восстановить монархию?

— Не считаю. Я убежден в этом.

— То есть ты убежден в том, что девушка из старообрядческого скита, странница, имеющая смутное представление о мирской жизни, способна управлять этим миром?

— Она не просто девушка или странница, она княжна царственного рода.

— Это же номинально. Старообрядцы давным-давно окрестьянились и живут по собственным законам. А их законы современная Россия не примет.

— Почему?

— Потому что полностью утратила религиозное сознание. И тут не спасут никакие современные технологии.

— А если княжна Углицкая принесет с собой нечто такое, что поразит воображение безбожной России?

Космач опять вспомнил ночной визит Ростовского — пожалуй, единственного трезвомыслящего человека в этой компании.

— Ну да, в одной руке принесет либерею, в другой — казну, — словами князя сказал он. — Как скипетр и державу!

— Неплохая идея, — одобрил Палеологов без прежнего энтузиазма: вероятно, его смущала или даже злила догадливость Космача.

— Только княжна Углицкая ничего такого с собой не принесет. И не поразит воображение ни интеллигенции, ни финансистов. Чуда не произойдет, не обольщайся. Библиотека Ивана Грозного, впрочем, как и его казна, — всего-навсего красивая сказка, миф.

— В диссертации ты утверждал обратное. Вернее, прозрачно намекал. Старая элита по праву владела символами и сокровищами Третьего Рима и после инспирированного церковного раскола унесла все это с собой… Ведь это же ты писал?

— Да, было дело. Но ты опоздал лет на девяносто. Теперь на Соляном Пути нет ни символов, ни сокровищ. А значит, все твои великие замыслы — глупость или авантюра.

Предводитель молча прошелся взад-вперед и устало сел на стул.

— Мне искренне жаль… Такое отношение как раз и доказывает, что ты принадлежишь к старой элите, Юрий Николаевич. И это не твое заблуждение, ибо гении не подвержены грехам простых смертных. Это признак, который отличает отжившую элиту от созревающей… Знаешь, мне очень нравится твоя аллегория по этому поводу. Нерест красной рыбы! Какой поэтический образ!.. Горбуша проживает целую жизнь в океане, чтобы вернуться в родную речку и, единожды выметав икру, погибнуть. Но не впустую, не зря! Принести себя в жертву, чтобы мертвая плоть, разлагаясь, насытила воду фосфором, без которого не может вызреть и развиться молодое поколение. Потрясающе!.. Да, новой элите требуется фосфор свежих идей. Фосфор, которым обладает старая. Разве что у людей все более прозаично и жестоко, потому что нет момента самопожертвования… — Он снова заговорил голосом судьи. — Нет природной гармонии. Если хочешь, религиозного сознания. Поэтому передо мной стоит трудная задача: решить твою судьбу, Юрий Николаевич. Право же, я на распутье. Ты прекрасно знаешь нашу русскую историю, тебе известно, что делали с неугодными царевичами, побочными детьми, а также с фаворитами. Пожалуй, я тебе дам право выбора.

— Погоди, что же так быстро? Только произвели в фавориты, а уже неугоден? Кто же поедет с посольством уговаривать княжну? А она строптива, я ее знаю. Кобылица необъезженная!

— Не волнуйся, есть кому объездить.

— А, барон Гален! Должен сразу сказать: не годится. На выстрел не подпустит. С точки зрения странников, такие люди, как он, анчихристы и бесермене.

Палеологов ухмыльнулся.

— К княжне поедет человек достойный. Так что примет и послушается.

— Уж не сам ли собрался?

— Нет. Клестиана Алфеевича пошлю. Юродивого помнишь? На Соляном Пути его Клестя-малой зовут. Старец он авторитетный, его странники слушают и повинуются. Я его как свата зашлю. Пусть сначала он с княжной поработает, высватает, а потом мы поладим с ней…

Вот где обнаружился Клестя-малой! Вот куда занесла его нелегкая!

Рассказывали, что в молодости, сразу после войны, он попал в НКВД как американский шпион, там его здорово мучили и били, потом закрыли в специальной больнице и выпустили через девять лет. После этого он ушел к сонорецким старцам, долго лечился и жил у них, а явился на Соляной Путь уже со славой юродивого, пророчествующего старца, то есть, в понятии старообрядцев, святого.

— Коли сватать посылаешь, вздумал на кержачке жениться? — ухмыльнулся Космач. — Однако, смелый, паря…

— О себе подумай, твоя судьба решается, — заметил предводитель, которого тон архангельского кержака коробил.

— Раз я отставной фаворит, не знаю, что лучше. — У Космача вдруг защемило сердце. — В ссылку или в монастырь? А может, сразу на плаху?

Вавила относилась к юродивому с доверием и почитанием, и хотя Космач не слышал о предательстве либо измене у сонорецких старцев, сейчас неожиданно подумал, что Клестю могли нашпиговать какой-нибудь психотропной заразой, и неизвестно, как он себя поведет…

— Прошу тебя отнестись к этому серьезно! — крикнул предводитель.

— Если серьезно, то выход есть. Один-единственный.

— Говори, говори!

— Я видел, у тебя в сарае белая лошадь стоит…

— Ну?..

— Думаю, хомут найти можно. Надеть, погонять, чтоб пропотел, а потом протащить всех по очереди. Начиная с тебя.

Предводитель выслушал молча, поправил шарф на шее.

— Ладно, я давал тебе шанс. Ты не захотел воспользоваться. Возьму грех на душу, другого выхода нет. Ты мне мешаешь сейчас и будешь мешать всегда. Не я — ты вывел формулу несоразмерности наказания при смене элит. Нет, речь о казни не идет. Но я вынужден обезличить тебя и удалить из поля нашего зрения. Это судьба, носить номер, под ним и останешься. Я продам тебя в рабство…

На последнее слово, будто на сигнал, в дверях появился есаул с разбитой мордой, щелкнул ножницами. Палеологов указал на Космача.

— Приведи его в соответствующий образ…

Часа полтора он ходил по двору как заведенный и матерился, не понимая даже, кого конкретно ругает. Сумму в сто тысяч долларов Комендант представить себе не мог, но более всего — поверить, что в России, как в средние века, торгуют рабами.

А вот разорившийся бизнесмен в это верил и даже ничуть не возмущался, воспринимал как нормальное рыночное явление: если есть спрос, будет и предложение. Выход виделся один: организовать боевую операцию — нанять бандитов, поехать и отбить Космача; однако Артем Андреевич заухмылялся и отказался, мол, тот продан и куплен работорговцами как товар для дальнейшей продажи, вроде бы этика не позволяет, бизнес есть бизнес. Единственное — торг уместен, поэтому можно скостить тысяч двадцать — тридцать.