— Считаешь, можно выдать глиняного человека за живого?

— Хорошая краска и подходящий материал сделают что угодно, — уверенно сказал Йован. — Даже если каббалисты создают перекошенных чудовищ, единственное, что нам потребуется дополнительно — это талантливый скульптор. Их сейчас пруд пруди, и все безработные.

— Но вечно обманывать людей не получится.

— А вечно и не надо! Пусть голем выиграет нам полгода, может, пару лет. Думаешь, за это время мы вдвоём не отыщем способ защититься?

Гисборн медленно кивнул.

— Если ты действительно найдёшь каббалиста…

— Найду, не сомневайся.

— И он согласится…

— Если как следует заплатить, люди на что угодно согласятся. За сокровища Робина можно купить целую масонскую ложу, а одного колдуна и подавно.

— Тогда, может быть…

Йован с досадой пнул лежащий на траве молоток, представив на его месте миниатюрную версию Гая.

— Блин, чел, я ради тебя собираюсь искать рептилоидов-евреев-масонов, а ты ломаешься, как четырнадцатилетняя девчонка! Мне что, дорожку из роз надо выложить, чтобы ты соизволил уйти из вечного рабства?

Гисборн хмуро посмотрел на него, потом оглянулся на безжизненные с виду дома. На улице до сих пор не появилось ни единого человека, хотя время подходило к полудню и голодный скот был в шаге от того, чтобы взять палку и от безысходности эволюционировать в новый разумный вид.

— Заканчивай надпись и пойдём искать эти записи о големах, — пробурчал Гай таким тоном, будто делал большое одолжение. — А я пока схожу за лопатой. Энни, Оуэн! — окликнул он детей. — Скажите вдове, что мы пошли в лес хоронить тело Тука. Вернёмся к обеду.

— И нет, с нами нельзя, — добавил Йован, прежде чем мальчик успел открыть рот.

Последнюю букву он сделал так торопливо, что и вовсе вышла ни на что не похожей. В который раз мысленно попросив у монаха прощения, он отложил долото, которым уже успел натереть мозоль.

Дети уже ушли, а вместе с ними и вся собачья стая, включая Ганнибала. Сколько бы Гисборн не звал пса, тот не появлялся.

— Чёрт с ним, обойдёмся и так. Надо только найти ручей.

При дневном свете было ещё лучше видно, как изменился лес с исчезновением всех заклятий Робина. Он больше не походил на непроходимые джунгли, деревья как будто уменьшились в размерах, поредели, а солнечные лучи прекрасно проходили сквозь листву.

— Вообще ничего не узнаю, — удивлённо сказал Йован, осматриваясь вокруг. — Вчера был дремучий лес, а сегодня уже какая-то щуплая роща. В такой и заблудиться не страшно.

Даже старая дорога, ведущая к трассе, стала менее извилистой. Ориентироваться в этом обновлённом месте оказалось нелегко. Единственным, известным наверняка было то, что нужно повернуть направо.

— И то не факт, — проворчал Гай. — Может, тут стояли зеркальные чары.

Но через некоторое время неподалёку послышался плеск ручья. Теперь оставалось идти вверх по течению. Путь занял совсем недолго — ручей оказался куда короче, чем был под заклятием.

— Чувствуешь запашок? Мы уже близко.

Этот запах почти не ощущался, особенно для того, кто уже привык к вони разлагающихся тел. Хотя один из трупов и лежал прямо в воде, дышать можно было спокойно.

Вскоре они вышли к месту, в которое ещё пару часов назад не собирались возвращаться. Несмотря на то, что опасности больше не было, Йован почувствовал беспокойство, нарастающее с каждым шагом. Но спустя минуту он с облегчением убедился, что мёртвые тела так и остались мёртвыми.

— Давай ты обыщешь Робина, а я посмотрю вокруг, — предложил он, остановившись подальше от убитых разбойников. — Ветер мог отнести листки.

Гай не стал возражать и направился к обезглавленному главарю, а Йован принялся старательно осматривать окрестные кусты и дупла. Там обнаружились четыре поганки, несколько совиных перьев, заброшенная нора какого-то мелкого зверька и одна дохлая белка. Зато Гисборн извлёк из вороха волчьих шкур немалое количество бумаг.

— Смотри, здесь полно заклинаний, — сказал он, листая записи. — Большая часть, похоже, из книги Марион… А вот эти точно нет. Здесь что-то на немецком… А тут какие-то иероглифы, вообще ничего не понятно…

Йован осторожно взял в руки несколько листов. Там были надписи на разных языках — некоторые частично переведённые, некоторые без намёка на расшифровку.

— Слов много, а смысла негусто, — Гисборн явно был разочарован. — Судя по его заметкам, в основном он изучал разные виды ограничивающих проклятий. Оно и понятно, когда сидишь взаперти, все мысли о том, чтобы вырваться. Но неужели это всё, что есть?

Увидев, что на глаза Гаю уже попался листок со скудными записями о големах, Йован поспешил уверить:

— Конечно, нет. Ещё в пещере я видел такую кучу, как будто Робин там писал эпический роман. Только чёрт знает, куда он всё это теперь засунул.

— Его тайники теперь не охраняются чарами. Отыскать их — вопрос времени.

— Ну не знаю, мы же не сможем шарить под каждым корнем… А если бумаги зарыты в земле? Отсыреют без магии и сгниют за считанные дни. Или вдруг он сам решил их уничтожить, когда понял, что хранить их уже не безопасно? Думаю, мы обойдёмся и этими. Дай-ка…

Йован отобрал страницы, на которых чернилами были выведены незнакомые символы. Если бы не приписанные Гудом слова «големы», «глина» и «тетраграмматон», он скорее предположил бы, что это египетские иероглифы. Перевернув один из листов, он обнаружил небольшой список городов, навскидку никак не связанных друг с другом.

— Наверно, это места, где обитают каббалисты. Отлично, круг поиска сужается! Вот бы ещё и адреса были…

Когда с чтением понятной части заметок было покончено, Гай аккуратно сложил страницы и положил в карман, а остальные вернул обратно под накидку Робину.

— Оставим их здесь. Если вдова захочет всё осмотреть, будет лучше, если она подумает, что мы не видели бумаги. И да, — он оглянулся на тело монаха, — придётся его всё-таки похоронить.

С этим малоприятным делом было покончено не так скоро, как ожидалось. С двумя парами рук оно шло бы быстрее, но так как Гай не прихватил вторую лопату, копал только он, а Йован слонялся вокруг, осматривая до неузнаваемости изменившиеся окрестности.

Дуб стоял уже полностью голым, вся листва опала и почернела за считанные часы. Ствол ещё не высох, но из зарубки больше не текла жидкость. Разворошив слой мёртвых листьев, Йован увидел, что на земле, в тех местах, куда она успела попасть, трава пожелтела и поникла.

— Кровь бессмертных в избытке становится ядом, — напомнил Гисборн, заметив его удивление.

— Выходит, дуб убило не уничтожение сердца, а оставшаяся в сосудах кровь?

— Да. Похоже, даже после аккуратного извлечения хранителю