— Я хочу получить ответы на свои вопросы, — сказал Гэр. — Я хочу знать, почему Савин пытался меня убить, и на этот раз надеюсь, что ты расскажешь мне правду.

Старик вскинул голову.

— Я всегда говорил тебе только правду.

— Просто не всю. Каждый раз, когда я тебя о чем-то спрашивал, ты давал мне ровно столько правды, сколько хватило бы для вежливого ответа, и избегал говорить о самом главном. Сейчас я хочу знать всю правду, какой бы она ни была.

Альдеран уронил деревянную ложку в бочонок и поставил его на полку. Затем закрыл шкафчик и указал на стулья у камина.

— Тогда садись, парень.

— Я постою. Альдеран, нам действительно нужно поговорить.

— И мы поговорим. Только, пожалуйста, сядь. Ты надо мной нависаешь.

— Я что?..

— Нависаешь. На кой черт вы, леанцы, растете такими высокими? Мне приходится постоянно задирать голову. А у меня и без того суставы трещат.

Стиснув зубы, чтобы сдержать поднимающийся изнутри поток вопросов, Гэр сел. Альдеран залил кипятком заварку и вернулся к столу, чтобы написать несколько строк на бумажной закладке в одной из книг.

Гэр молча удивлялся тому, как старику удается сосредоточиться в таком хаосе. Полки вдоль стен были забиты коробками и книгами, мелкими предметами из металла и стекла. Под окном, как дрова для костра, были свалены разнообразные свитки, на выгоревшем от солнца ковре образовался целый архипелаг скомканных бумаг. В тех немногих местах, что еще не скрылись под завалами хлама, лежал толстый слой пыли: на нем вполне можно было бы писать пальцем заметки.

Когда чай настоялся до приятного Альдерану вкуса, старик налил две чашки и добавил в каждую по щедрой ложке меда. Одну он протянул Гэру, сделав вид, что уже забыл о его отказе.

Гэр поставил чашку.

— С тех пор как я видел тебя в последний раз, твое здоровье явно улучшилось, — сказал Альдеран, усаживаясь на стул напротив. — Целители поработали на совесть.

— Танит сказала, что еще не закончила, но, похоже, она не успокоится, пока я полностью не поправлюсь.

— Тебе повезло, что она сейчас здесь. Саарон хороший целитель, один из лучших, но по сравнению с ней он походный лекарь. У Танит редкие способности по работе с сознанием, выдающиеся даже по меркам ее народа. Работая с тобой, она дважды заслужила свою мантию мастера. — Альдеран подул на чай. — Да, еще несколько часов, и она уедет.

— Уедет? Куда?

— Обратно к своему народу. Разве она не говорила тебе об этом?

— Нет, даже словом не обмолвилась.

— На эльфийской «Утренней звезде». К’шаа должен был забрать ее раньше, но Танит уговорила его подождать.

— Я думал, что она еще не закончила летнюю практику, как и остальные.

— Нет. В прошлом году мы дали ей мантию, но Танит решила остаться еще на год, помочь Саарону, прежде чем ее обязательства перед Белым Двором позовут ее назад. Что касается тебя, то ее выбор стал просто подарком судьбы. Я сильно сомневаюсь, что без помощи Танит мы смогли бы тебя исцелить. — Старик осторожно отпил горячий чай. — Некоторое время нам казалось, что даже она не справится и мы тебя потеряем.

— Я действительно так сильно пострадал?

— Гэр, я не хочу, чтобы у тебя оставались какие-то иллюзии. Ты умирал. То, что Савин сотворил с твоим разумом, не зря называют разорением. Это жестокий разрыв самой сути, на который никто не имеет права, грубый обыск, после которого ты мог остаться в груде обрывков самого себя, беспомощный, как младенец.

Альдеран выражался более прямолинейно, чем это делала Танит; она в своих объяснениях пыталась избавить Гэра от самого страшного.

Старик внимательно следил за ним сквозь поднимающийся над чашкой пар.

— Пей чай, парень, пока он совсем не остыл.

Гэр взял чашку.

— Я не понимаю, чего хотел Савин, Альдеран. Я ничего ему не сделал — зачем ему понадобилось меня убивать?

— Он убивает в двух случаях: если ты стоишь у него на пути или если он не может тебя использовать. Что ты о нем помнишь?

— На самом деле почти ничего. Он пришел в гостиницу в Мерсалиде. Потом был шторм, который мы пережили на «Моевке». Но что случилось за Пятью Сестрами? — Гэр вздохнул. — Ничего не помню. Щит Танит отлично с этим справляется.

— Ты сказал Саарону, что Савин собирается к нам, сюда, что он что-то ищет — то, чего не смог найти в твоей голове. А теперь ты говоришь, что ничего не помнишь о случившемся. — Альдеран уставился на Гэра.

— Я не помню ничего определенного. Это всего лишь впечатление, общее ощущение спешки. Я помню его… жажду. Голод. Ощущение того, что он хочет чего-то больше всего на свете и это что-то ему не дается.

— И поэтому ты решил, что Савин направляется сюда? Сильное, должно быть, было ощущение.

— Он был в моем сознании, Альдеран. Куда уж сильнее.

В бороде старика мелькнула волчья усмешка.

— Хорошее уточнение. Но я думаю, что ты не прав. Савин не может сюда прийти, и, если ты простишь мне долгую предысторию, я объясню почему. Еще чаю?

Гэр покачал головой.

— Я прощу тебе историю любой длины, главное, чтобы она была полной. На этот раз не смей ни о чем умалчивать.

— Заговори со мной еще раз таким тоном, и я вообще ничего не буду тебе рассказывать, парень.

— Отлично! Не рассказывай мне ничего, и в следующий раз Савин меня убьет! — Гэр рывком поднялся со стула и зашагал по комнате. — Ты с самого начала рассказал только о своем отношении к Савину. И даже заверил меня — и не раз, — что он не опасен, что он просто интересуется мной, но не причинит мне никакого вреда. Потом Савин наслал шторм, который чуть не потопил «Моевку» вместе с нами, не говоря уж о Дэйле и его команде. А теперь это — он появляется ниоткуда и пытается выдавить мне мозги через уши.

— Мы не знаем наверняка, он ли наслал тот шторм.

— А кто еще мог это сделать, Альдеран? Савин невероятно силен.

— От тебя ничего не скроешь, верно? — Альдеран обернул ручку чайника рукавом халата и налил себе еще кипятка. — Да, я тоже считаю, что это Савин наслал на нас шторм. Он затопил половину Южной Сифрии, потому что ему плевать, что происходит с теми, кто попадается у него на пути.

— Замечательная личность. — Гэр перестал шагать и прислонился к оконной раме. Внезапный всплеск энергии закончился, оставив слабость и дрожь. Святые, как гудит в голове!

— Айе, и ты еще мало что знаешь.

— Альдеран, расскажи, чего он от меня хочет, чтобы я постарался ему не попадаться. Я не хочу провести остаток жизни, постоянно оглядываясь через плечо.

Остывающий чайник потрескивал. Звякнул фарфор: ложечка опустилась в чашку. Гэр не открывал глаза, надеясь, что головная боль отступит.