Шрам на шее по-прежнему был воспаленным и слишком чувствительным, но на руках и бедрах раны поблекли и превратились в тонкие линии. Гомон, долетавший через окно, заставил Гэра оглянуться в поисках одежды. Его вещей в поле зрения не оказалось, зато в шкафу висел простой холщовый халат. Гэр завязывал пояс, когда услышал скрип двери и оглянулся на звук.

В дверях стояла Танит с подносом, накрытым чистой салфеткой.

— Не ожидала увидеть тебя на ногах, — сказала она, ставя поднос на тумбочку.

— И была почти права. Я не сразу вспомнил, как ими пользоваться. — Гэр осторожно дошагал до постели и сел.

Танит наклонила его голову к свету и осторожно оглядела и ощупала шрам на шее.

— Заживает хорошо.

— А выглядит плохо?

— Не так уж плохо. Шрам останется навсегда, но будет не слишком заметен. Как только ты избавишься от этого, — она провела пальцем по его щетине, — ты перестанешь его замечать.

Гэр поскреб подбородок.

— Не могу дождаться. Чешется.

— Я принесу тебе бритву, но позже. А пока что позавтракай. Тебе нужны силы. — Танит открыла дверь, чтобы выйти.

— Танит… — Гэр помолчал. — Прости за вчерашнюю ночь. За то, что мог показаться неблагодарным. Я даже не знаю, как отплатить тебе за все.

— Не извиняйся. Ты ничего плохого не сделал.

— Пусть так, но мне стало легче, когда я это сказал. Спасибо.

Целительница улыбнулась. Ее рыжеватые глаза засияли, как речные камешки на солнце.

— Пожалуйста, — сказала она, слегка поклонившись, а затем тихо притворила за собой дверь.

После завтрака Танит, как и обещала, принесла Гэру чистую одежду и бритвенный прибор. Убедившись для начала, что руки у него дрожат не сильно и Гэр ненароком не раскроит себе горло, она оставила его умываться в одиночестве.

Гэр медленно оделся. Он чувствовал себя уже лучше, а завтрак придал ему сил, но ноги все еще не обрели прежней устойчивости, и это ему не нравилось. Одежда, которую принесла Танит, подходила ему по размеру, но принадлежала кому-то другому. Туника и штаны были из темно-зеленой шерсти, простая рубаха оказалась тоньше и мягче тех, что он надевал только на праздник, по воротнику и манжетам вилась серебряная вышивка. Даже нижнее белье было новым. И лишь сапоги принадлежали ему, только кто-то вычистил и натер их до блеска.

Сбрить щетину под носом оказалось сложной задачей, и Гэр не сразу заметил, что за ним кто-то наблюдает. Сначала он подумал, что это Танит или другой целитель проскользнул в комнату, но, обернувшись через плечо, никого не увидел. Странно. Пожав плечами, Гэр продолжил бриться, но ощущение чужого присутствия не исчезало. Оно мешало, чесалось где-то в глубине мозга, трогало щеку, сползало на челюсть, становилось все настойчивее с каждой секундой.

Снаружи возмущенно завопили воробьи, маленькие тени метнулись от окна. И в саду стало тихо. Гэр взглянул поверх зеркала. За окном на дереве сидела пустельга, не сводившая с него пронзительных золотых глаз.

Кик-кик-кик-кик! Раскрыв клюв, она кивала головой при каждом крике. Кик-кик-кик! И вдруг исчезла смазанным пятном разноцветных перьев.

Гэр вымыл бритву, ополоснул и вытер лицо. Натягивая рубашку через голову, он услышал, как кто-то скребется в оконное стекло. И, обернувшись, увидел на подоконнике ту же пустельгу.

Кик-кик-кик!

Заправив рубашку в штаны, Гэр потянулся к защелке. И как только окно приоткрылось, пустельга рванулась в комнату и села на кровать. Вдруг очертания птицы расплылись и на ее месте оказалась коротко стриженная женщина с кожей цвета корицы, одетая в застиранные бриджи и рубашку. Глаза, синие, как море, буквально светились от нетерпения и злости.

— Ты оглох или просто игнорируешь меня? — требовательно спросила она. — Я целый час тебя зову!

— Я не знал, кто это. — Синичка, которую упоминал Саарон?

— А кто еще это мог быть, дубина?

Она обняла его и потянула на кровать рядом с собой. Гэр потерял равновесие и наполовину сел, наполовину упал на постель. Женщина обняла его лицо ладонями и крепко поцеловала.

— Они не позволяли мне тебя увидеть, — произнесла она. — Я думала, ты умираешь.

— Судя по тому, что мне сказали, я действительно едва не умер.

Кто она такая? Она знала его, и знала хорошо — святые, этот поцелуй! — но ее имя терялось где-то в грозовых тучах его сознания. И все же он знал ее, Гэр был уверен в этом. Он знал ее лицо, запах ее духов, знал ее тело, прижавшееся к нему. Женщина раздраженно уставилась на него, и тучи рассеялись, воспоминание раскрылось ему навстречу, медленно, но необратимо, как распускающийся бутон. Бутон раскрылся внезапным ударом, и Гэр увидел, как пустельга хватает его за когти и кружит в теплом чистом воздухе.

— Айша, — сказал он, улыбаясь.

Воспоминания не ограничились ее именем. Волки бежали, играли и кувыркались в снегу под луной. Орлы парили в небесах. Любовники содрогались, задыхаясь от высшей степени единения. Воспоминания ширились и наполняли его. Гэр погружался в каждое из них… У него закружилась голова. Пришлось вцепиться в плечо Айши.

— Что такое? Гэр, что случилось?

Слишком много воспоминаний, слишком живо все ощущалось: словно осколки взорвавшегося витража впились в его мозг. Тысячи осколков одновременно, разбросанные и разъединенные, без четкой структуры, жалили, как град жалит голую кожу, и оставляли в сознании выемки, словно дождь на пыльной дороге. Гэр закрыл глаза. О Богиня, его сейчас вырвет.

— Ты весь в поту. Я позову Саарона.

Айша попыталась встать, но он вцепился в нее. Он бы упал, если бы отпустил ее.

— Нет, не надо. Пожалуйста. — Тошнота подбиралась к горлу, рот заполнялся слюной. Гэр сглатывал ее снова и снова, а поток воспоминаний все продолжался, миг за мигом, эмоция за эмоцией. Он не мог дышать, не мог думать, не мог ничего, только ждать.

Поток стал слабеть, и Гэр открыл глаза. Айша обнимала его за плечи, гладила по волосам. Он сел, и она встревоженно нахмурилась.

— Ты напугал меня. — Она внезапно ткнула его в плечо. — Никогда больше так не делай.

— Прости. — Гэр прижал кулаки к вискам.

— Что случилось? Это был он?

— Нет. Внезапно вернулись воспоминания. Я узнал тебя, но не мог вспомнить твоего имени. А потом вдруг вспомнил все и сразу.

— Какого дьявола он с тобой сделал?

Гэр медленно выдохнул и устало потер лицо.

— Танит назвала это разорением — словно стадо прогнали у меня в голове. Она говорит, что со временем все пройдет.

— Ты должен был отпустить меня за целителем.

— Я в порядке.

— Ты не в порядке! — Айша вскочила. И хлопнула себя ладонью по лицу, но не раньше, чем он успел заметить влажный блеск на ее ресницах. — Я говорила с ними, леанец. Они сказали, что ты умираешь. Сказали, что даже если ты выживешь, ты можешь остаться калекой, можешь вообще ничего не вспомнить. Почему ты позволил ему тебя поймать? Почему? — Она колотила его кулаками по плечам, подчеркивая каждое слово, и всхлипывала. — Почему ты позволил ему тебя ранить?