Потом взял вторым рейсом оставшиеся узлы и еще флаконы. Потому как семейная жизнь – это семейная жизнь, а мою работу никто не отменял.

Эльфы, эльфы, надо бы вас проведать, вроде, вы там мои собратья по профессии или как это называется, поговорить бы нам надо.

Выгрузил все в доме и водителя отпустил.

Он мялся, все не хотел уезжать из-за запрета хозяев, я тогда сказал:

– Понимаешь, отсюда ближе к дому Кастело? Сам понимаешь, куда я пойду. Поэтому не переживай и Марти передай. Я просто все утрясу, вещи немного разложу и приду, езжай давай.

Уже как партизан работаю.

Поднялся в комнаты, пару увязок бросил на пол, пошел осматриваться. Так, значит, одну, решил, это надо будет переделать в спальню, дальше рабочий кабинет, и большая, это как раз для зала подходит. Пока светло, надо бы заняться флаконами, я не думаю, что Марти прибежит сейчас сюда, хотя, если останусь до темноты, то тогда точно прискачет, я в ней уже уверен.

Поэтому переливаю в два пузырька, нет, в три я не потяну. Да и выглядеть буду потом не лучшим образом.

Долго сосредотачиваюсь, наконец процесс пошел. Один есть, хорошо. Пока легко пошло, хотя это и обманчиво. Пробую пройтись – вроде, ничего, усталости нет. Делаю второй пузырек – тоже, как бы ничего, восстанавливаю еще и затравку и ставлю все в шкаф, здесь местный, страшненький, но какой есть, пока пойдет, а там разбогатеем – купим лучше.

Так все, иду к дверям и вижу: перебрал все-таки с нагрузкой. Вот же черт, почему это так. Пока сидишь, усталости не чувствуешь, а пошел – и сразу качает. Видно, стресс и вот эта беготня выматывает не такое и сильное тело Витоли или уже мое – чего уж там стыдиться.

Надо посидеть немного и пойду.

Сложил все, что собрал с собой, в сумку, спустился на кухню, вот посижу чуток и пойду.

Слышу, будят – и кому я тут понадобился?

– Марти, ты что тут делаешь? Я же сказал, приду сам.

Вижу, она чуть не плачет.

– Я тебя жду, жду, а тебя нет и нет. Я прихожу, никого нет. Дом наш открыт. Потом зашла, а ты спишь вот.

– Да я на минутку только, – и сам ничего не понимаю.

– Уже ночь вообще-то, – это она мне говорит.

– Странно, я же только присел.

– Витоли, здесь никого не было?

– Нет, только я.

– Тебя никто не ударил? – подозрительно оглядывает меня со всех сторон.

– Нет, да что случилось-то?

– Ну, ты выглядишь плохо, у тебя дома что-то случилось неприятного? – допытывается Марти.

– Нет, все нормально, просто вещи занес и все. – Вот пристала.

– Да-а, ну хорошо, а то я… пешком пришла, вот и прогуляемся, хорошо.

Черт, но, уже, оклемался. Теперь надо загладить впечатление. А то дома наябедничает, и меня начнут допытывать или вообще пытать. О, женщины – они такие.

Поэтому, пользуясь темнотой и тем, что людей вокруг нет, начинаю приставать, и она, поняв мою, нехитрую в общем игру, вроде, отнекивается.

Сначала играемся просто, потом начинаем целоваться и пробую передать, как делал с Натали Сергеевной. Только с поцелуем пару раз ничего не получается, настрой больно игривый у обоих. Нет чувства, а скорее баловство одно, но потом что-то получается у меня. Вижу, как распахиваются глаза у Марти и как она вся обмякает в моих руках.

Ну вот, и кто просил меня? Хотя, если бы не это, тогда скандал дома у Марти был бы точно мне обеспечен.

Поэтому тихо садимся на корточки в тени дома, и я ее нежно поддерживаю, потому как качает теперь и ее весьма знатно. Минут через десять – все же ранняя весна и еще немного холодновато. Это не наша весна, но все равно прохладно. Градусов десять тепла, я думаю, есть, не больше, но все же ветерок, хоть и небольшой, но продувает. Она отходит, потом тихо говорит мне: – Пошли домой, мне надо.

Ну надо – значит надо, ее все еще немного качает, я ее аккуратно за талию поддерживаю.

Приходим, уже на нас обоих сморят с большим подозрением, мать и две служанки с ней на пару. Марти идет к себе. Я, пока остаюсь здесь прояснить ситуацию, долго рассказываю, что перевез и прочее. Потом, что пробовал расставить, но мебели нет, поэтому просто планировал, что и как, вот и… задержались.

Пока я отвлекал семью Кастело, Марти скрылась в ванной. Иветт подозрительно покосилась на нее, но ничего не сказала.

Я прошел в комнату, снял пиджак – как же долго длится сегодняшний день.

Просто сел на диван. Все же насколько больше комнаты у Кастело и маленькие у меня дома, диван, стол и шкаф, и поставить больше просто некуда. Здесь диван, кровать, стол, шкафы – и еще места сколько. Пришла Марти, присела на кровать. Жалуется, там мама подозрительно на меня смотрела, и это, я думала. Ну, что я ну как маленькие дети вот. А это не то что, а Витоли, это как, а, я боюсь, так было хорошо, и вот все брючки обмочились у меня вот. – Вся красная как рак от смелости своих высказываний, даже руками закрывается.

Опять целую, она отстраняется.

– Это всегда будет, когда ты целуешь меня, да, или это я такая бестолковая или ой, я болею, да? – Она говорит испуганно. – Мне папа говорил, что если оттуда течет, тогда это болезнь.

Да, однако, продвинутая девочка у меня.

– Нет, говорю, не бойся, и это не болезнь, но когда я целую, такое может быть. Не всегда, но часто. Тебе же хорошо было.

– Да, да очень, – мотает головой, – только мокро потом вот и холодно.

– А нечего на ветру сидеть было, – я подкалываю шутя.

– Ага, а ноги у меня знаешь как подкосились, я не виновата.

– Ну хорошо, хорошо, пойду и я мыться, кормить меня будешь, невиноватая?

– А это, я сейчас. – Перемена деятельности быстро приводит Марти в деловое состояние. – Да, это, – что-то хотела сказать, но видя, что я переодеваюсь, она сваливает, не дожидаясь ответа от меня.

Переодеваюсь, какая трудна жизнь, однако, я так еще студентом не уставал.

Сегодня какой-то неудачный день у меня. Сначала не разбудила Витоли, и он из-за этого проспал. Пришлось ехать на паровичке, и он поехал голодный, это ужас, и нехорошо мне от этого. Проспал он, а виновата я – как такое может быть? Потом рассказала, что Витоли дома писал палочки, как первоклассник, все посмеялись, а Витоли опять покачал головой на меня.

Я испугалась, вспомнила, он говорил про наши семейные тайны, а я опять всё всем рассказала и разболтала. Раньше я про себя все рассказывала подругам. Вот про отца и его работу, я знаю, не надо и даже нельзя рассказывать, а про себя, что читала, что писала, это же очень интересно поделиться со всеми. Теперь вот тоже как про папину работу. Потом правда Витоли сказал, что это шутка и он не обиделся, но все равно я неправильно поступила, как все сейчас сложно стало у меня, ой, у нас.