– Известное дело. Начальство завсегда так. Обожает в военные тайны играться. Пойди туда, не знаю куда. А если найдешь не знаю что, мы его от тебя же быстренько засекретим…

Вадим не обратил на брюзжание Ляхова никакого внимания. Стоял, попыхивая сигаретой, рассуждал вслух.

– Ну, вот мы достигли последней границы, фронтира, как наши американские друзья выражаются. Теперь шаг вперед, и, возможно, обратной дороги не будет… Еще можно все отыграть назад.

– Как – отыграть? Повернуться и уйти?

– Совершенно верно. Повернуться, уйти, продолжить жить, как жил, если, конечно, сумеешь. А что же это мы такое с двойником моим так и не увидели в пещере? За каким, простите, хером, мы с Серегой Тархановым сотню душ положили? Наверняка ведь будет мучить тебя эта загадка до конца твоих дней, которые, как сказано, могут закончиться гораздо быстрее, чем ты надеешься. И будет тогда у тебя одно утешение – узнаешь, как себя чувствует не только не родившийся, а и не зачатый младенец!

Ляхову оставалось только рассмеяться самым искренним образом и пустить по кругу недопитую фляжку.

Подобной манерой убеждения он тоже владел в полной мере и, что самое забавное, на него самого она воздействовала так же, как на людей неподготовленных.

По пещере они прошли около трехсот метров, все время поднимаясь вверх и уклоняясь вправо. Не только в душе, но и в теле Ляхов чувствовал неприятную вибрацию, мандраж, проще сказать. Как на вступительных экзаменах в университет. Или – перед боем.

Вадим вдруг остановился, и Ляхов увидел в свете фонаря тусклую, отливающую старым золотом арку, как бы врезанную в обыкновенный серый камень стен. Отчетливо разделяющую коридор на две части.

Это не было архитектурное, рукотворное сооружение, просто бугристые, торчащие неровными краями плиты так выстроились, без зазоров и прослоек. Словно пещера, может быть, промытая древней подземной рекой, пересекла в этом месте гигантскую золотую жилу. Шириной феномен превышал три метра, а уж насколько уходил вверх, вниз, в стороны – не угадаешь.

Теперь стало окончательно ясно, что до них здесь не бывал никто. По крайней мере – последнюю тысячу лет. Или сколько там надо, чтобы уничтожить малейшие следы человеческого присутствия.

– Аурум? – с дрожью в голосе, естественной у человека европейской культуры, воспитанного на связанных с этим металлом историях и легендах, спросил Ляхов. – Копи царя Соломона?

Почему бы и нет? И место подходящее. Зачем, простите на милость, воображать их в неведомой стране Офир, куда попробуй еще доплыви на папирусном судне, если сюда можно добраться за сутки на обыкновенном верблюде и даже осле.

– Скорее всего. Но эти сотни или тысячи тонн золота, самородного, девяносто шестой пробы, по своей рыночной цене – ничто в сравнении с истинной ролью.

– ?

– Слушай очередную порцию информации. Не думай, я не нарочно темню… Это у меня так память включается. Пошагово. Тайна уж больно грандиозна, чтобы даже мне сообщить ее сразу и целиком…

– А я что говорил, – позлорадствовал Ляхов. – Лично меня бы это оскорбило.

– Не судите, да не судимы будете. Ты тоже о своем верископе на каждом углу не кричишь. А здесь дела еще почище. Это кольцо, не знаю уж, каким образом, мы с тобой не физики, впитало в себя, поглотило большую часть энергии «Гнева Аллаха». Как графитовые стержни в реакторе. Если бы его здесь не случилось – неизвестно, чем бы завершился «инцидент». Может, и в самом деле ваш и наш мир разнесло бы на молекулы, хуже того – на элементарные частицы. А так – образовались стационарные, ни в каких больше генераторах и источниках энергии не нуждающиеся ворота.

– Ворота – куда?

– В прекрасный новый мир. Вдохни-выдохни, и пойдем. Нас они должны пропустить.

– А Шлимана с его покойничками – не пропустили? – догадался Ляхов.

– Очевидным образом. Но интерес у них имеется. Черт знает, вдруг надеются через них обратно в белый свет выбраться. Так что, пойдем?

Ощущение было странное. Страшно, что ни говорите – а вдруг неведомое просто испепелит при попытке его преодоления? И в то же время – увлекательно. Почти что «русская рулетка».

В момент прохода сквозь арку Ляхов ощутил себя так, будто на секунду погрузился в ледяной, бурлящий нарзанный источник. Пронзивший до мозга костей холод и миллионы облепивших кожу щекочущих и покалывающих пузырьков. Дыхание перехватило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. И тут же отпустило.

– Вот и все, – сказал Вадим, – признаны годными. Нужно понимать, то, что мы почувствовали, это как бы такой резонанс клеток наших организмов со статическим полем. То есть мы уже были соответствующим образом настроены, а это… Ну, не знаю, то ли просто естественная реакция, то ли дополнительная доводка «по месту»…

– Я по-прежнему чего-то не понимаю, – сообщил Ляхов, осматриваясь и прислушиваясь к собственным ощущениям. – Твои хранители… Иногда, по описанию, они чуть ли не всемогущи и всеведущи, а то вдруг представляются бессильными настолько, что нуждаются в помощи таких, как мы. Зачем, зная о существовании артефакта, посылать сюда нас, да еще с такими сложностями?

– Да наверное, как раз затем, чтобы провести натурный эксперимент. Убедиться, что тоннель этот проходим в принципе, затем снять с нас все им потребные характеристики, после чего использовать его самим. Иного способа, наверное, не придумали. Ты все время помни – никакие они не боги, не сверхсущества, такие же точно люди, просто чуть больше нашего знают и умеют. Так уж им повезло, а может, и наоборот… Ладно, пойдем.

«Хорошие ребята, – почему-то без всякой злобы думал Ляхов, – на живых людях экспериментируют. А вот не попали бы мы в резонанс, и что? Смели бы веничком, что от нас осталось, поставили галочку в журнале и послали следующих?»

Через несколько шагов в пещере начало светлеть, а за ближайшим поворотом вдруг открылся выход, узкая, треугольная щель чуть выше человеческого роста. Только, в отличие от входа, густо заросшая незнакомым кустарником, с плотными кожистыми листьями и фиолетовыми, лишенными коры ветвями.

Совсем недолго они провели в темноте, но дневной свет ударил по глазам с необычайной силой. Секунду Ляхов ничего не видел, но, как только проморгался, у него захватил дух.

Такой панорамы он не видел даже на Кавказе.

Плоская каменная терраса, шагов пятнадцати в ширину, ничем не огражденная, обрывалась в бездну. Далеко впереди громоздились несколькими ярусами горные хребты, покрытые глухим черно-зеленым лесом. С десяток остроконечных пиков увенчаны сверкающими конусами вечных снегов.

Ляхов шагнул вперед и только тут обнаружил, что внизу не просто горная долина, а узкий и извилистый фьорд, с правой стороны после нескольких поворотов теряющийся среди многосотметровых отвесных стен. Вода стояла между ними неподвижная, искристо-синяя, как сапфир на изломе. Где-то там, на юго-западе, неизвестно через сколько километров, он, наверное, соединялся с морем. Или – океаном.