с глубоко посаженными задумчивыми глазами. Пятна крови заметные

на державшей руке меч, свидетельствовали о том, что он был в самом сердце

битвы. Он отсалютовал Туллу. — Приказ от Германика, господин.

— Говори. — «Интересно, как Германик отнесется к тому, что мне

придется покинуть поле боя», — подумал Тулл, чувствуя, как его хлещет

стыд.

— Свежие легионы наступают с третьей линии, господин. Пятому и

Двадцать Первому приказано отступить. По словам наместника, бои будут

продолжаться до заката, а лагеря нужно строить. Пятый и Двадцать Первый

должны начать.

186

Тулл запрокинул голову и рассмеялся. — Опцион! Пизону никуда не

нужно идти.

Фенестела интуитивно понял причину и усмехнулся. — Очень хорошо, командир.

Посланник смотрел в замешательстве. — Что мне сообщить, господин?

— Скажи наместнику, что Пятый примет честь помочь построить

лагеря.

Когда гонец вернулся туда, откуда пришел, Тулл взглянул на небо.

«Спасибо, Фортуна», — подумал он. «Мне это было нужно».

Глава XXVIII

Арминий находился глубоко среди буков и елей, примерно на середине

боевой линии его воинов, он не терял надежду. Быть уверенным было

невозможно. Все были в смятении, и так продолжалось со времени

разрушительных обстрелов римской артиллерии. Не так уж много людей

погибло от болтов и камней или адских свистящих снарядов из пращей, но

страх и беспорядок, которые они посеяли, были широко распространены.

Арминий решил, что трудно винить его воинов в их опасениях. На дух какого

человека не подействовали бы камни, сокрушающие черепа, летящие

издалека?

Они достаточно хорошо сплотились, как только артиллерия прекратила

обстрел, и предзнаменования для удержания вала выглядели хорошо. Тысячи

готовых к бою воинов стоят на земляном валу на человеческий рост выше

римлян. В болотистую местность отправлено еще сотни в качестве

подкреплений, в том числе около пятидесяти берсерков. На что Арминий не

рассчитывал, так это на новую силу легионеров. Воодушевленные тем, что их

враги спрятались под артиллерийским обстрелом, и воодушевленные

присутствием Германика, они атаковали с кровавой целью. Сторонний

наблюдатель и предположить не мог, что они потеряли сотни человек в своих

двух предыдущих неудачных атаках.

«Было бы разумнее остаться там, — размышлял Арминий, — и

позволить проклятой ноге кровоточить. Если бы я остался, мы могли бы

удержать их». Какое-то время его воины занимались именно этим, отбивая

атаки легионеров, отчаянно пытавшихся взобраться наверх. Начав думать, что все будет хорошо, Арминий совершил первую ошибку. Обеспокоенный

тем, что его люди в лесу не атакуют римлян с фланга, как им было сказано, и

не получив ответа, несмотря на то, что отправил двух гонцов, он взял на себя

смелость пойти и исправить ситуацию.

В ярости он ударил одной рукой о другую. Он должен был догадаться.

Без его магнетизма, без его лидерства легионеры неизбежно закрепились на

187

валу. С незапамятных времен солдаты сражались сильнее, если их командир

был рядом.

Его второй ошибкой было то, что он не оставил Мело полностью

контролировать силы в его отсутствие. Арминий, конечно, предложил это, но

протесты вождей были громкими. Больше всего они были недовольны тем, что Мело не возглавлял племя. Почему он должен указывать им, что делать?

Расстроенный, с сильной болью в ноге, Арминий спорил, уговаривал и

вышел из себя. В конце концов он добился бы своего, но угрюмость вождей

означала, что их воины не смогли бы хорошо сражаться. Разъяренный их

упрямством, Арминий оставил ситуацию как есть и поскакал в лес.

С тех пор он не возвращался, потому что его руки были заняты

организацией защиты линии деревьев. Излишне говорить, что большую часть

этого времени ушло на переговоры с упрямыми вождями, которые не хотели

слушать хороших советов. Ослабленный раной, страдавший от сильной

жары, потребовалась целая вечность, чтобы уладить дела к удовлетворению

Арминия. Тогда Донар как будто смеялся над ним, ибо обстановка в центре

ухудшилась. Несмотря на ослепительное солнце, на которое трудно было

смотреть из-за тенистых деревьев, и облака пыли, окутывающие поле боя, было ясно, что римляне пробились к земляным укреплениям. Хуже того, они

удерживали позицию, а это означало, что с равнины подтягивались свежие

легионеры. Арминий готов был заплакать. Как будто все проклятые римляне

произошли от одного и того же отца. Они были храбры, как львы.

Дисциплинированы и упрямы Ублюдки просто так не сдавались.

Голова шла кругом, Арминий колебался – он проклинал себя только за

то, что подумал о себе, страдающем от боли, нерешительном – и думал о том, чтобы вернуться