– Это ты отдала его в ремонт? А когда…

Но Люси уже исчезла, и дверь спальни оказалась закрытой. Шарко спросил себя, не переместился ли он вдруг в иное измерение, более чистое, светлое, – истинное возвращение к истокам и простым радостям жизни. Оставшись один со своим паровозом, он чувствовал себя необыкновенно хорошо. Он лег на кровать, закинув руки за голову, и, убаюканный гипнотическим посвистыванием Пупета, заснул меньше чем за пять минут.

Расследование пошло дальше. Напряженное, жестокое, чудовищное, кровавое. Серым наэлектризованным утром – днем обещали грозу – Франк и Паскаль терпеливо дожидались у регистрационной стойки центра Анри-Мондор EFS с бумагой от судебного следователя в руках. Магистрат ставил в известность Жофруа Валковяка, что в подведомственное ему заведение прибудут двое полицейских, и предписывал оказать им всяческое содействие в расследовании.

Пока они ждали директора, Шарко заканчивал свой рассказ Жаку. Мальмезон сумел раздобыть старый список сотрудников компании «Plasma Inc.» в Эль-Пасо, датированный восьмидесятым годом. Около тридцати имен с указанием должностей. Список теперь предстояло проработать Леваллуа в попытке извлечь хоть что-то. Франк попросил в первую очередь обратить внимание на тогдашнее начальство: может, с ними удастся связаться?

Новый звонок телефона, короткий разговор, ошеломленный вид Шарко, когда он повесил трубку.

– Это Люси. Шене сделал срезы мозга Дюпира. Ты не поверишь. Он обнаружил такую же аномалию, как у Рамиреса: небольшую пористую зону в том же месте.

– Бред какой-то. Что это за штука?

– Не знаю, но все очевидно связано: кровь, болезнь, повреждения мозга. Я сейчас думаю: может, эти два мерзавца тоже были заражены этой штукой?

– Как наши пострадавшие при несчастных случаях?

– Ну да, – ответил Шарко. – Со всеми их обменами кровью, укусами и «черными лебедями», которые трахаются направо и налево. Скажем, один подхватил болезнь и передал ее всем по кругу. Я… – Он взялся руками за голову. – Я не знаю, все так сложно и жутко. Во всяком случае, Шене связался с патологоанатомом, тот сказал, что биологические анализы мозга Рамиреса сделаны и что… это не к добру.

– Не к добру? Что это значит – не к добру?

Жофруа Валковяк появился, торопливо шагая. Он встретил их с замкнутым лицом и протянул руку:

– Это ужасно, то, что произошло с Арно Летьеном и списком доноров бомбейской крови. Можете быть уверены: мы предпримем все необходимые меры, чтобы больше не допустить подобного. Летьену предъявят обвинение?

– Пусть суд решает.

Шарко вручил ему составленное по всей форме предписание судебного следователя, как и листок, полученный от Джереми Гарита:

– Нам снова потребуется ваше содействие. У нас имеются даты, точное время, имена врачей и адреса больниц, где осуществлялось переливание крови пациентам, попавшим в аварию. Нам нужно узнать происхождение контейнеров, которые были использованы в тех случаях.

Валковяк взял бумаги, и они отошли в коридор.

– Следователь не вдавался в подробности. Могу ли я узнать, что именно вы ищете?

– У нас есть веские основания полагать, что та кровь была заражена.

Заражена… Слово, запрещенное в EFS. Валковяк вытаращил глаза и огляделся по сторонам, проверяя, не услышал ли кто:

– Заражена? Как это? Чем?

– Мы еще не знаем. Но, учитывая, какое направление принимает расследование, вполне вероятно, что мы вас подключим прямо с сегодняшнего дня. Тогда мы все и объясним.

Руководитель центра был сражен:

– Зараженная кровь в нашей сети… Нет, это невообразимо. А вы уверены, что фактор заражения именно в крови, а не в контейнерах?

– А что, контейнеры могут быть заражены?

– Источником инфицирования может быть все, что угодно. Контейнеры, хирургические инструменты, предметы… Достаточно любого недосмотра или промаха. Несколько лет назад один грибок начал убивать иммунодепрессивных пациентов в отделениях гематологии в различных больницах. Потребовались месяцы, чтобы понять, откуда исходит инфекция. Подозрение падало на питание, на стиральные средства, используемые в больнице, даже на пластиковые стаканчики, но ничего не могли найти. Так вот, оказалось, что дело было в одной серии зараженных контейнеров… Короче, я к тому, что не следует делать поспешных выводов.

– Мы еще не знаем точно, что происходит, – сказал Франк, – ждем результатов анализа мозговой ткани, и все же мы почти уверены, что все сходится на крови. Я задам вам один глупый вопрос: возможно ли в наши дни, чтобы серьезные болезни проникли в сеть снабжения кровью?

– Если вы говорите о бактериях или вирусах, это практически исключено. Сейчас эта сеть находится под строгим наблюдением с применением самых суровых мер безопасности, причем на всех уровнях.

– Нам нужно знать, как все это действует. Прежде чем мы приступим к поиску в ваших базах данных, расскажите нам в двух словах, как перемещается конкретный контейнер.

Валковяк привел их обратно в приемную. Доноры терпеливо ждали, сидя на стульях в большом зале, с пронумерованными талончиками в руках. Напротив них, слева, располагался ряд закрытых дверей.

– Сдать кровь может кто угодно, лишь бы ему было больше семнадцати лет и меньше семидесяти. Потенциальные доноры сообщают у стойки регистрации свое имя и предъявляют удостоверение личности. Затем они заполняют анкету, которая является подготовительным документом перед беседой с врачом, предваряющей сдачу крови. Дальше они встречаются с одним из наших медиков, который расспрашивает их о состоянии здоровья и о событиях, которые могут иметь значение с медицинской точки зрения. При малейшем риске – болезнь, инфекция или недавние стоматологические процедуры, госпитализация, поездка в некоторые страны, переливание крови – донорство не допускается… Прошу за мной.

Они зашли в зал, где непосредственно производился забор донорской крови. Люди лежали в комфортабельных креслах, подключенные к агрегатам ультрасовременного вида. Медицинский персонал сновал туда-сюда, отцеплял контейнеры, наносил маркировку. Шарко подумал о том, что рассказывал Мальмезон о центрах сбора крови на границе, и представил себе, в каких условиях изымали кровь сорок лет назад: контейнер, игла – и дело сделано. Здесь все ушло на световые годы вперед, с автоматическим обслуживанием и больничной обстановкой безупречной чистоты.

– В любом отделении EFS производится только изъятие крови, и никаких переливаний. Пациенты могут сдавать кровь целиком, или только плазму, или тромбоциты, или красные кровяные тельца. Даже белые тельца, но это редкость. Машины вводят им обратно оставшееся – например, если они сдают только плазму, то все остальное будет в режиме реального времени влито в организм благодаря автоматизации. Мы проявляем максимальную заботу о наших донорах.

Шарко смотрел на алые реки в трубках, красные или желтоватые – цвет плазмы – пакеты, которыми заполняли синие ящики, снабженные пломбами.