По его мнению, больше никаких неприятностей от Дирка ждать не приходилось, и Шон смог всю свою энергию уделить трем крупным предприятиям, которыми занимался одновременно.

Во-первых, он хотел сделать Руфи еще одного ребенка. В этом начинании он пользовался полной поддержкой с ее стороны. Но до сих пор их усилия (источник большого удовольствия и укрепляющих здоровье физических упражнений) не приносили плодов. Шон помнил, какое мастерство проявил при первой их встрече, и потому недоумевал. Руфь предложила продлить старания до начала сезона дождей – у нее возникла сверхъестественная вера в силу грома. В одну из поездок в Питермарицбург Шон увидел в лавке старьевщика деревянную статуэтку Тора. Он купил ее для Руфи, и отныне бог стоял на столике у их кровати, сжимая молот, и с таким пониманием наблюдал за их стараниями, что Руфь в конце концов повернула его лицом к стене.

Во-вторых, его занимал план Майкла касательно добычи танина. Майкл пошел на такое тайное коварство, что вера Шона в человечество пошатнулась. Майкл посетил всех фермеров в долине, которые по примеру Шона начали выращивать акацию и, вырвав у них клятвенное обещание хранить тайну, предложил акции создаваемой компании. Все воодушевились и во главе с Майклом посетили Лайон-Коп.

Собрание проходило с таким громом и молниями, словно в председательском кресле восседал сам Тор. В конце концов Шон, который все эти месяцы обдумывал предложение Майкла и тоже заразился его энтузиазмом, позволил убедить себя.

Он обеспечил себе семьдесят процентов акций; остаток должен был отойти к другим акционерам. Был избран совет директоров во главе с Шоном, а бухгалтеру предложили зарегистрировать «Ледибургскую кооперативную акациевую компанию ЛТД». Шон сразу воспользовался тем, что ему принадлежало большинство акций, и вопреки мнению остальных акционеров добился назначения Майкла Кортни главным инженером фабрики.

В сопровождении еще одного члена совета директоров, гораздо более зрелого человека, – он должен был препятствовать возможным необдуманным поступкам, – Майкл на борту почтового парохода отправился в Англию. У него в кармане лежал подписанный Шоном документ о полномочиях, а в голове роились мудрые советы и напутствия. Вспомнив себя в двадцать три года, Шон решил строго внушить Майклу, что его посылают в Англию купить механизмы и больше узнать о них, а не увеличивать население Британских островов и не в тур по игорным и увеселительным заведениям.

Джексон из Натальской акациевой компании отреагировал очень быстро, выразив сожаление по поводу того, что контракты компании с фермерами долины не будут возобновлены. Сославшись на увеличение спроса, он также сообщил, что больше не сможет поставлять семена или саженцы. Но к этому времени семенные питомники Шона уже могли удовлетворять запросы фермеров всей долины, а если ничего не стрясется, к началу следующего сезона сбора коры их фабрика уже начнет работать.

До возвращения из успешной поездки Майкла и его сопровождающего к Шону явился еще один посетитель. Ян Паулюс Леруа, уставший от трехлетнего спора, который они с Шоном вели с помощью почтовой службы, нагрянул в Ледибург и объявил, что не уедет, пока Шон не согласится возглавить Натальское отделение Южно-Африканской партии и выставить свою кандидатуру от Ледибурга на следующих выборах в Законодательное собрание. Две недели спустя, после того как они с Шоном убили на охоте множество газелей, фазанов, цесарок и другой дичи, поглотили огромное количество кофе и сравнительно скромное количество бренди, наговорились до хрипоты и устранили последние противоречия, Ян Паулюс отбыл в Йоханнесбург. Последними его словами были: «Toe maar! Договорились».

Платформой Южно-Африканской партии было создание федерации, куда вошли бы Кап, Трансвааль, Оранжевая республика и Наталь, с правительством, подчиняющимся Уайтхоллу. Им противостояла чисто английская и голландская оппозиция – с одной стороны те, кто кричал «Боже, храни короля», с другой стороны республиканцы, которым хотелось, чтобы Всемогущий обошелся с королем иначе.

После встречи с людьми из списка, который ему дал Ян Паулюс, Шон начал свою кампанию. Первым его обращенным стала Руфь Кортни, убежденная не ораторским мастерством Шона, а скорее перспективой участия в волнующей предвыборной битве. Теперь ежемесячно неделя, а то и больше, отводилась поездкам по Наталю и посещению политических митингов. Руфь репетировала с Шоном речь – у него была только одна речь, – и добилась, что Шон произносил ее превосходно. Она целовала детей и играла роль радушной хозяйки по отношению к женам – к этому Шон не проявлял никакой склонности. Она сидела рядом с ним на возвышении и удерживала, когда он готов был спуститься в аудиторию и подраться с теми, кто задавал неприятные вопросы. То как она улыбалась, как двигалась, определенно не уменьшало количество голосов, поданных за Южно-Африканскую партию. Лорд Кейстербрук обещал поддержку из Лондона, и все указывало на то, что Шон может рассчитывать на двадцать два места из тридцати в Законодательном собрании.

На ровной площадке сразу под откосом близ Бабуинова ручья постепенно возникала фабрика «Ледибургской кооперативной акациевой компании». Она заняла десять акров земли, а рядом аккуратными рядами возводились дома для работников.

Вопреки яростным протестам Майкла Шон провел решение на совете директоров, и на фабрике появился инженер-консультант; его наняли на период строительства, пока фабрика не начнет давать продукцию. Без этого специалиста они потеряли бы урожай коры первого года, потому что Майкл, пусть энергичный и неутомимый, все-таки был еще молод и неопытен. И даже с помощью более опытного инженера не удалось ввести фабрику в строй до начала сезона рубки.

К тому времени как из высокой серебристой трубы наконец повалил дым и дьявольским огнем засветились по ночам печи, под навесами вокруг фабрики скопились тысячи тонн коры.

Сезон выдался удивительный. Обильные дожди наполнили кору богатым соком, и по окончании года акционеры Компании получили прибыль в десять тысяч фунтов, а сам Шон – вчетверо больше. Шон избавился от долгов стремительно, как выскакивает из ванной комнаты мальчик, которого послали умыть лицо.

Несмотря на частые дожди, за весь сезон было всего три сильные бури. И во всех трех случаях Шон отсутствовал в Лайон-Копе, уезжал по делам.

Пока в холмы ударяли молнии и над долиной прокатывался гром, Руфь стояла у окна их спальни и оплакивала еще одну упущенную возможность. Мбежане в этом отношении действовал гораздо успешнее: его семя принялось и принесло плоды – четверых сыновей за сезон.

Год оказался насыщенным и для Дирка Кортни. После сокрушительного поражения Дирка в столкновении с Руфью между ними установился нейтралитет, но Дирк признал ее хозяйкой Лайон-Копа.

Бурю Кортни он не замечал, если только она не сидела на коленях у Шона или у него на плечах. Тогда Дирк исподтишка непрерывно следил за ними, пока не находил возможность прервать их игру, или уходил из Лайон-Копа. Его отлучки становились все более частыми; он ездил в Питермарицбург и по округе, чтобы поиграть в регби и поло; случались и загадочные ночные посещения Ледибурга. По утрам Дирк всегда уезжал, и Шон считал, что он едет в школу, пока не получил письмо от директора.