Выйдя на поверхность, ударная группа вооружается и двигает на Варварку, дом два – к ссудной кассе «Общества взаимного кредита». Дрон организовал налет в традициях лихих девяностых – кассир Общества, чтобы вернуть похищенных боевиками детей, выложил всю подноготную – и теперь «экспроприаторы» знали о крупной сумме золотом и ассигнациями, недавно доставленной в банк. Что вполне их устраивало: Геннадий, не чурающийся дешевых эффектов, намерен был произвести налет и экспроприацию в один день с убийством царя. В один день. Первого марта. Сегодня.

Вот потому мы и торопимся… хотя мне меньше всего сейчас хочется идти быстро. Портал надо постараться «схлопнуть» ДО того, как все «бригадовцы» переберутся сюда, в девятнадцатый век. Иначе – сделают свое дело, пусть даже и возвращаться потом будет некуда, – с такими деньгами, да еще и с оружием, техникой, которые Геннадий и его кореша успели натаскать из будущего, можно и здесь недурно устроиться.

А потому, услышав голоса на подходе к приметной решетке – той самой, за которой открывался портал, – я покрылся холодным потом. ОПОЗДАЛИ? Мы с Гиляровским прижались к стенам, вовремя спрятав источники света. Впереди, за поворотом, метались отсветы – фонари пришельцев.

Точно. Это Олег (Виктор сообщил, что именно он возглавит эту группу) перебрасывает своих бойцов в прошлое – по 3–4 человека за раз, мотаясь между временами как челнок. Бусинки-то у них всего две и одна у Дрона – чтобы открыть подворотню на Гороховской для мотоциклистов.

Голоса стихли, лучи перестали мелькать по стенам; я осторожно выглянул из-за угла и увидал, как один из четверых, стоящих посреди галереи, шагнул в стену. Он вернется секунд через двадцать – с новой тройкой. Все, время пошло!

– Кто не курит и не пьет?

– Кто не курит и не пьет! – хором подхватывают «волчата».

Рубчатые подошвы скрипят по заснеженной мостовой, винтовки на плечах коромыслами…

– Ровно дышит, сильно бьет?

– Ровно дышит, сильно бьет!

Сережа Выбегов ведет колонну бегом, от самой гимназии, на Гороховскую. Дворники, уже привыкшие к таким пробежкам, приветственно машут руками.

– Раз-раз! Раз-два-раз!

Кто-то сзади хрипит – трудно вот так, с оружием, в теплых куртках…

– Раз-раз! Раз-два-раз!

Городовой на углу Вознесенки берет под козырек – «волчата» бодро рявкают в ответ, и страж порядка расплывается в довольной улыбке.

– Скоро мы уже спецназ!

Это словечко – «спецназ» – тоже принес в кружок Роман. Или Ваня? Теперь и не вспомнить…

– Скоро мы уже спецназ!

«Как займем позицию – надо кого-нибудь послать в участок. Ни помочь, ни помешать они не успеют, осталось всего ничего, минут десять; так хоть подготовятся. Хотя – нет, не поверят».

– …Раз-раз! Раз-два-раз!

– Скоро мы уже спецназ!

Десяти минут им не дали. За три квартала от дома Овчинниковых до «волчат» донесся треск и стрельба моторов. Из-за угла вывернули санки – кучер, стоя в рост, нахлестывает лошадь и что-то орет. За ним, причитая, семенят торговки – одна пытается удержать на бегу большую неудобную корзину под тряпицей. Треск становится пронзительнее, громче: на перекресток вылетает пара непривычно громоздких бициклов. На каждом – по двое. Машины разворачиваются поперек улицы, один из седоков взмахивает рукой, и на фасаде дома расплывается огненная клякса. «Коктейль Молотова» – так, кажется? Еще одна бутылка – в окно: звон стекла, женские крики…

– Взвод, в две шеренги! Первая – с колена, вторая – стоя! Заряжай!

По шеренгам «волчат» прокатывает лязг затворов.

А там, дальше, один из домов уже занялся пламенем… какие же негодяи!..

Второй налетчик беззвучно смеется – треск моторов заглушает все остальные звуки – и вскидывает оружие. В механическое стаккато вплетаются частые выстрелы. Извозчик всплескивает руками и валится спиной назад; лошаденка бросается в сторону, в щепки разнося санки об афишную тумбу. Бабы голосят, мечутся посреди мостовой, словно курицы с отрубленными головами.

– В подворотни, дуры! К стенам! Постреляют!

Захлопали окна: обыватели Гороховской спешат узнать – что такое происходит на их тихой улочке? Пронзительно заверещало – выскочивший из подворотни дворник изо всех сил дует в свисток. Один из наездников взревывает мотором и с разгону сносит беднягу своим бициклом. За спиной Сережи сыплются на тротуар стекла – это пока не по ним, это случайные пули. Но стоит чуть помедлить…

– Взвод! Первый ряд лежа, второй – с колена! Изготовиться к стрельбе!

Бандитов на перекрестке уже пятеро.

«Чего они ждут? Пока мы не приготовились – надо броситься вперед, смять, снести, как того несчастного дворника…»

– Федоров, ко мне! Бегом, на площадь, к городовому, потом в участок!

– Но, господин старший патрульный, я…

– Ма-алчать! Выпа-а-лнять! Пошел, через семь гробов в селезенку!

«Волчонок» опрометью кидается в сторону Вознесенки. Полезная все-таки штука – командный голос.

Моторы взревели – налетчики наконец-то сообразили, что им посмели перекрыть дорогу.

– Взвод!.. По кавалерии!..

Какая, к черту, кавалерия?.. Так учили.

– Залпом… пли!

Треск – поперек улицы мостовой будто рванули напополам гигантское полотнище. Гороховскую затянуло легким дымком. Не ждали, сволочи?

Заклацали затворы. И вновь:

– Пли!

Две машины кувыркаются через передние колеса – вместе с седоками. Третью заносит, она валится и боком скользит по заснеженной брусчатке. Две другие успевают остановиться, бандиты вскидывают стволы.

– Пли!

Гр-р-рах! И – клак-клукс-клац…

– Пли!

Где-то во дворах – Ромка, и с ним еще трое. Зашли во фланг и притаились – чтобы в нужный момент ошарашить негодяев огнем в упор. У Романа – автомат, у «волчат» – карабины Генри, по восемь патронов в трубчатых подствольных магазинах.

Николка побежал на Гороховскую заранее, чтобы успеть к порталу до того, как в него ринутся бандиты. Видимо, не успел.

– Пли!

– Пли!

Ответные пули, выпущенные наугад, тренькают над головой. Уцелевшие бициклисты, стреляя выхлопами, ныряют за угол; подбитые машины валяются на заснеженной мостовой, одна занимается бледным, почти невидимым на дневном свету бензиновым пламенем. Седоки – на снегу неподвижными кулями. Один пытается отползти в сторону, к нему подскакивает еще один дворник и с размаху бьет деревянной лопатой-движком. Инструмент, встретившись с круглым, ярко раскрашенным шлемом, разлетается в щепки, дворник принимается остервенело колотить супостата обломком ручки.