Винтер никак не могла справиться с этими проклятыми узлами! Она крякнула с досады, дергая за пряжку дорожного пояса.

Лоркан медленно поднялся на ноги. Она услышала, как он неуверенно шагает к ней вдоль стола.

— Нет, отец! — прорычала она, не поднимая глаз. — Нет! — И снова неловко затеребила пряжку пояса.

Лоркан оказался рядом с ней. Он обнял ее за плечи и, все еще тяжело опираясь на стол, притянул ее к себе и крепко прижал к груди. Винтер зарылась лицом в его рубашку. Она чувствовала, как он дрожит. Он прижался щекой к ее макушке, и она поняла, что он позволит ей остаться.

— Ах, отец… — начала она с благодарностью, обнимая его за шею. Но Лоркан обнял ее еще крепче и вдруг, охнув, оттолкнулся от стола и с трудом потащил ее к двери.

Винтер показалось, что сейчас они упадут, — она вскрикнула. Но Лоркан выбросил вперед свободную руку и схватился за дверь зала. Он остановился на несколько секунд, чтобы отдышаться. Винтер, еще прижатая к его груди, беспомощная, как кукла, чувствовала, как его трясет, как быстро и неровно бьется его сердце.

— Отец! — взмолилась она. — Нет!

Она подняла голову, пытаясь вырваться из его хватки:

— Папа! Пожалуйста!

Он слишком тесно сжимал ее, чтобы она могла увидеть его лицо. Когда ей наконец удалось повернуть голову, она увидела только ярко-рыжие волосы, падающие на лицо, и сжатую чисто выбритую челюсть.

— Отец! Отец! Пожалуйста!

Она почувствовала, как он тяжело вздохнул, опираясь плечом на дверь, а затем услышала ужасный звук открывающегося замка, когда Лоркан одной рукой отпер дверь.

— Отец! — заплакала она. — Папа! Пожалуйста!

На ее лицо упала слеза, затем другая. Они скользили по лицу Лоркана и падали ей на глаза и на щеки. Она зарыдала, и отец оттолкнулся вместе с ней от косяка, почти теряя равновесие, — он до конца исчерпал запас своей невероятной силы, чтобы сделать шаг назад и открыть дверь.

Лоркан приоткрыл ее и быстро придержал рукой. Держась за дверь, он вдруг выпустил Винтер из железных объятий и вытолкнул в зал через узкую щелку.

— Нет! Нет! — Винтер отчаянно уцепилась за отца. Но его решимость была непоколебима — он уже закрывал дверь, уже отнимал руку. Руки Винтер скользнули от его плеча до локтя. Он отходил назад, хоть она и пыталась уцепиться за его сильное запястье. На минуту они сжали пальцы друг друга, а затем Лоркан освободил руку и закрыл дверь перед ее носом.

Он задвинул засов и повернул ключ в замке.

Винтер приникла к двери, слезы бежали по ее лицу. Она прислушалась. Изнутри не доносилась ни звука.

— Отец, — прошептала она. — Отец.

— Пожалуйста… — тихо сказал он приглушенным голосом, наверное так же прижавшись щекой к другой стороне двери.

Винтер закрыла глаза и разрыдалась.

— Пожалуйста… — снова проговорил он. — Ступай.

Винтер, раскинув руки, прижалась к двери грудью и лбом.

Слезы текли по ее лицу, падая на камни у ног. Она кивнула.

— До свидания, отец, — прошептала она. — Я люблю тебя.

Из комнаты не доносилось больше ни звука. Она прижала ухо к двери и услышала тихий медленный шорох, как будто отец погладил дверь рукой с другой стороны.

Винтер медленно оторвалась от двери — каждое движение далось напряженным усилием воли. Она задержалась еще на секунду, положив руку на дверь. Затем опустила голову, уронила руку и на негнущихся ногах пошла прочь.

Винтер стояла, глядя на очередь толкающихся людей перед воротами: гвардейцы дотошно проверяли каждый пропуск на выход. Полуденное солнце ярко освещало ее соломенную шляпу, оставляя в тени неподвижное лицо. Она спрятала слишком заметные волосы под темным капюшоном и развернула закатанные штанины брюк, чтобы закрыть дорогие сапоги. Она была просто одной из бледных служанок в дорожной одежде, терпеливо ожидающих в очереди. Точнее, она, стараниями Марни обеспеченная всеми документами, теперь была Мадж Баттерфилд, помощницей судомойки, законно отпущенной с работы, чтобы отправиться домой ухаживать за прихворнувшей матерью.

В летний полдень на воротах царило необычное оживление. Пыль летела вверх целыми облаками от переминающихся ног, беспокойных лошадей и тележек: у большинства людей лица были закрыты. Был День прогресса, и народ вытекал из замка весь день, направляясь на двухдневную ярмарку. Винтер подозревала, что Рази выбрал для своего отъезда именно это неудобное время, чтобы оказаться в относительной безопасности толпы. Она знала, что он поедет лишь с небольшой группой спутников, возможно переодетым, и, оказавшись за стенами замка, они просто вольются в вечный хаос портовой дороги.

Небольшая группа мусульманских мальчиков и женщин шагала по гравийной дорожке, беззаботно болтая между собой. Вначале Винтер подумала, что они пришли проводить Рази, и это ее озадачило. Как и все остальные в королевстве Джонатона, мусульмане не представляли себе, как теперь относиться к Рази. Как и другие, они соблюдали в общении с человеком его положения и влиятельности все правила дворцового этикета, но многие из них откровенно не одобряли Рази, называя его «принц, который не молится».

Винтер увидела, как они заняли места в конце очереди, и поняла, что они хотят выбраться с дворцовой территории. Значит, они отправляются в паломничество или же к родственникам на свадьбу. Женщины радостно болтали, мужчины смеялись и шутили, прикрывая лица от клубов пыли. Еще один мужчина бежал по дорожке, догоняя их, прикрывая лицо куфией. Он получил ласковый выговор по-арабски за опоздание и присоединился к товарищам, опустив голову под градом незлой ругани. Видя их счастливое, почти родственное общество, Винтер почувствовала, как в груди ее поднимается отчаяние. Очередь сдвинулась вперед, и она с тоской отвернулась.

Все затихли, услышав звук копыт лошадей, галопом приближавшихся по дорожке, — вся очередь попятилась и обернулась, как один человек. Они молча смотрели, как кортеж принца подскакал и остановил лошадей под воротами. Винтер спряталась в толпе и выглянула из-под надвинутой на глаза шляпы.

Рази восседал, надменный и властный, в центре небольшой группы хорошо вооруженных всадников. Он был одет в бедуинский наряд, который всегда предпочитал традиционным одеяниям. Его голову и лицо защищала от пыли и солнца бледно-голубая куфия. Виднелись только его прекрасные глаза, полузакрытые, сдержанные. Его конь затопал копытами, фыркнул и потряс красивой головой; Рази смотрел прямо перед собой, будто ничто его не касалось. Один из его спутников соскочил с коня и протянул документы часовым. Он откинул с лица куфию, и Винтер узнала Симона де Рошеля. Она почувствовала и волнение, и облегчение. Слава богу, Рази не пришлось путешествовать под сомнительной защитой ненавидящих его гвардейцев Джонатона, но все-таки — пронырливый и своенравный, как кошка, де Рошель! Винтер взглянула на Рази, и сердце ее наполнилось страхом за него.