Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам на радость, она хохотала бесконечно много.
Нет, капризы тоже были. И очень часто. Честно признаться, порой случался полный пиздец, в котором я с трудом сохранял терпение.
– Что это за ретро? – выгнув бровь, глянула Маринка на меня. – Даже Ингрид назвала бы это старьем.
– Дыньке нравится, – просто ответил я.
Дочь счастливым визгом подтвердила. Не думаю, что понимала суть разговора, но на свое прозвище всегда так реагировала.
– Окей, – выставив руки, Чаруша типа сдавалась нам. А потом навеселе для малыхи зарядила: – Мы едем-едем-едем, да? Динь-Динь, Дань-Дань и Дынька!
– Да! Едем!
– На море побежим?
– Купаться!
Вряд ли Дарина помнила, как в прошлом году рассекала в море, но это неважно. Едва она видела воду – любую воду – ей тут же нужно было в нее залезть. Даже когда мы гуляли у моря зимой, у нее случались истерики, потому что мы игнорировали ее требование броситься сию секунду в море.
– Нет, купаться пока нельзя. Для тебя еще холодно, малыш. Там можно только подышать и потрогать воду ручками, – ответила Маринка честно. Когда Дынька выпятила губу, собираясь зареветь, быстро выдала альтернативу: – Но мы будем плавать в бассейне, окей? Очень-очень долго!
– Окей!
Чаруша переключила внимание на меня.
– Наверное, пора нам, папочка, на остров. Там-то всегда тепло!
– Давай уже дождемся июля. Сколько тут осталось… На свадьбе в любом случае придется быть, – напомнил, что мы дали добро друзьям справлять там торжество. – А совершать десятичасовой перелет с разницей в пару недель для ребенка – перебор. После свадьбы останемся до конца лета. А может, и дольше.
– Ну да… Разумно.
К озвученной Маринкой информации мысленно я возвращался весь день. Пока Дынька ковыряла свою кашу, «засевая» меня липкими крупинками зерна, успел даже кое-что прочитать.
– Папоське!
Малыха то и дело тыкала мне в рот свою ложку, а я изучал, как эта штука под названием «спираль» размещается в матке женщины. Если Маринке ее поставили, значит там точно все в порядке. Все-таки это инородный предмет, и если есть проблемы, нормальный гинеколог – а у нас он точно был нормальным – не стал бы пихать эту странную хренотень.
Надежность у спирали была значительно выше, чем у таблеток. Почти девяносто девять процентов. Но меня абсолютно шокировал принцип ее действия – беременность могла случиться, а спираль просто не позволяла эмбриону прикрепиться в матке. На некоторых форумах это называли абортивным эффектом.
Что еще за хрень… Я не хочу так.
– Ты должна сама есть, иначе не вырастешь, – сказал я дочке. Отрывая взгляд от мобильника, поймал в фокус ее внимание. – Ты же хочешь вырасти?
– Нет!
– Хочешь.
– Нет!
Придерживаю тарелку на столике, прежде чем Дынька психанет настолько, чтобы смести ее на пол.
– Поешь, родная, – мягко, но настойчиво попросил я. – Иначе мама не позволит нам долго плавать. Только не плачь… Бл… Дарина, не плачь, пожалуйста. Иди сюда, – вынимаю ее из стульчика для кормления. Прижимаю к себе, игнорируя приклеивающиеся ко мне остатки еды. Не должен так делать, но, блядь, когда она плачет, мне плевать на правила. – Ты же знаешь, что слезы от еды не освобождают, Дарина? Тут это не работает, – пытаюсь оставаться твердым хоть в чем-то. – Давай, красивая. Надо все съесть. Хочешь, папа тебе поможет? Покормить тебя?
– Да… – пробормотала дочь все еще обиженно, растирая по щекам слезы.
И губы эти… За грудиной екает, когда их выпячивает.
Рассмеялся, Дынька обняла меня за шею. Вымазала мне едой щеку и пол-уха, но я не возражал.
Лишь вечером, когда дочь спала, мне удалось вернуться к тому зерну, что уронила утром моя Маринка.
– Так, а что с таблетками? Зачем спираль?
– Таблетки я продолжаю принимать. Спираль как дополнительная защита.
Я испытал облегчение. Как дополнительная, ладно. Не страшно. И надежно.
И все же…
«Зачем???» – пронеслось в моей голове оглушающе.
Но задать этот вопрос я не решился.
Она никогда не пыталась спровоцировать меня на полноценный секс. Всегда казалась довольной. Я регулярно шерстил ее дневники, не было ни намека, что ей чего-то не хватает.
И снова… Это.
Я замолчал, чтобы обдумать. И думал долго. В голове вертелось столько мыслей! Особенно ночами. И порочные желания топили, конечно. Хоть я и продолжал регулярно кончать другими способами – Маринка всегда старалась. Не нарушая установленной договоренности, доводила меня до безумия.
Она была очень нежной и внимательной, горячей и страстной, открытой и жадной, понимающей и чуткой, ласковой и любящей… Она была миром моих грез.
Моим раем. И моим адом.
Моим всем.
А потом, когда мы полетели на остров… Развернулась эта блядская, Господи прости, свадьба. Маринка надела платье, но лично мне казалось, что она его все-таки забыла надеть. Все более-менее свободные мужики только на нее и пялились. Я немного выпил. И мне в голову внезапно ударила мысль: на мою самку толпа охочих альфачей, а я ее даже не ебу как следует!
Маринка выглядела довольной, ровно, как обычно. А меня затопили сомнения, ревность и, безусловно, страхи.
Бахнув еще стопку, я подвел ненужную мне ранее бухгалтерию и заключил, что не ебал Маринку по-настоящему шестнадцать месяцев.
Шестнадцать, мать вашу, месяцев!
Я вдруг ужаснулся тому, что допустил.
И… Ночью мне буквально сорвало крышу.
59
В своем раю. И в своем аду.
Под стеклянным куполом огромного банкетного шатра тарабанит очередной реггетон. Почему под градусом народ так тянет на все эти шаманские пляски? Хотя моя жена стопудово как стекло, а первая звезда танцпола. Заводит толпу, пока невеста с женихом готовятся слинять. Встречаясь с последним взглядами, демонстративно закатываю глаза. Но ему-то точно по цимбалам. Помню я этот кураж.
Блядь, конечно, помню.
Лечу взглядом обратно, пока не сталкиваюсь с Маринкой. Находимся на некотором расстоянии, но у меня резко подрывает черепушку: она что-то поняла.
То, что я в тот момент и сам еще не догрузил.
Глотаю очередную порцию алкоголя и показываю ей, что нам бы тоже пора на выход. В ответ получаю изумленные глаза, надутые губы и сложенные в молящем жесте ладони.
Все понятно: «Сначала я и сорок моих слонов станцуем». Острый момент.
Кобра Чаруша – дикий антропологический тип. Если зашлась в драйве, обуздать сложно.
Только у меня ведь
