– Я доволен. Вы довольны. А вот где-то далеко отсюда, за океаном, кто-то сейчас на стену лезет. Или пьет с горя.

– Пить вредно, – сказал Юрий Яковлевич назидательно. – Но это их проблемы.

Что ж, тоже правильно…»

* * *

Окрестности Вашингтона. Спецобъект ФБР

28 октября 2011 г.

Агенты Циммер и Браун выглядели нашкодившими щенками. Их обычная уверенность испарилась, и они старательно отводили глаза. Видно, чувствовали, что окончательно сели в лужу.

Техник обошелся без рукопожатий, молча опустился в кресло, достал из папки бумаги и разложил перед собой.

– Надеюсь, писатель в порядке? – поинтересовался он.

– Что ему сделается, – буркнул Браун. – Он лучше нас живет. Ест изысканные блюда, пьет дорогие вина. Валяется вон, телевизор смотрит. Как на курорте…

Техник покосился на монитор камеры наблюдения. Зигфрид Майер возлежал на диване в гостиной с телевизионным пультом в руке. Он был безукоризненно выбрит, аккуратно причесан, с повязанным на шее шелковым платком. На пленника он походил мало. Технику даже почудился пряный аромат «Hugo Boss Baldessarini».

– Курорт – это хорошо, – сказал он. – Может быть, удастся избежать международного скандала…

Циммер посмотрел на Брауна. Потом на Техника.

– То есть… Он чист?

– Насчет чистоты не знаю, я не гигиенист. Во всяком случае, писатель Зигфрид Майер – это писатель Зигфрид Майер, а не кто-то другой. Он внесен в домовую книгу, в налоговый реестр, зарегистрирован в 12-м районном отделении полиции Берлина, поскольку сдает квартиру под охрану на время своего отсутствия. Да, в Берлине он бывает не так уж и часто, это единственный подозрительный момент…

Браун что-то пробормотал. Техник вопросительно посмотрел на него, но тот махнул рукой: не важно.

– …А когда бывает, то всегда здоровается со своими соседями. Они его помнят. Он лечит зубы в клинике на углу Курфюрстендамм и Уландштрассе. Стрижется в салоне братьев Лех на Тиргартенштрассе. Закупается продуктами в «Микс Маркте» на той же улице. Продавщицы его тоже очень хорошо помнят, а одна из них, как я полагаю, даже знакома с ним достаточно близко. Теперь что касается его профессиональной деятельности. Зигфрид Майер является действительным членом научного общества «Универсум», что в городке Мюльхаузен-Штадт. К науке данное общество никакого отношения не имеет, скорее это клуб уфологов-любителей, страдающих графоманией. Но, согласно протоколам общества, мистер Майер числится там архивариусом и примерно раз в полгода выступает с докладом.

Циммер покраснел и закашлялся. Техник подождал, пока он успокоится, затем продолжил:

– Та же ситуация и с Всемирной академией высшего сознания в Бангкоке. Почетный академик, обладатель титула «Познавший третью ступень бытия». Кстати, по случаю присвоения этого звания дал обед для академиков в ресторане отеля «Ройял Орхид Шератон», где произнес прочувствованную речь… Здесь все есть! – Техник подвинул к ним стопку бумаг на столе. – Можете ознакомиться на досуге.

Браун уставился в бумаги. Циммер набрал в грудь воздуха и медленно выдохнул.

– Вот задница! – сказал он. – И все это время мы, как идиоты…

Он махнул рукой.

Техник посмотрел на часы.

– Думаю, выяснить, кто есть кто, вы сможете и позже, – сказал он. – А сейчас в наших общих интересах избавиться от этого типа как можно скорее. Чем быстрее он покинет США, тем целей будут ваши задницы.

Агент Циммер задумался, потом кивнул.

– Пожалуй. Вот скотина! Как он нас подставил! А мы каждый день возили ему жратву…

– Действительно, неблагодарный тип, – сочувственно согласился Алекс. – Я собираюсь прямо сейчас отвезти его в аэропорт.

– Будем обязаны, – мрачно произнес Браун. – Я уже поработал официантом и таксистом быть не хочу.

– У вас есть ровно пять минут, чтобы проститься с мистером Майером и озвучить какие-то положенные в таких случаях протоколом фразы, – сказал Техник.

– Извиняться, что ли? – сказал Браун. – Перед этим, черт его дери…

– Это вам решать. И желательно побыстрее.

* * *

Машина мчалась на северо-запад, в сторону аэропорта Даллеса. Стрелка спидометра застыла в районе восемьдесят миль. Мы молчали. Алекс смотрел на дорогу, лишь изредка отрывая взгляд от лобового стекла, чтобы переключить радиостанцию или поправить громкость приемника. Почти на всех станциях передавали франкоязычную музыку – рок, хип-хоп, шансон…

– Такое впечатление, будто вас сегодня завоевали французы, – сказал я.

– И сегодня, и вчера, – сказал Алекс. – И всю неделю. Дни культуры Франции в США. Большая французская вечеринка. К счастью, она уже заканчивается.

– Что ж, вино у них неплохое, не спорю, – сказал я. – И кухня. А с культурой… – Я покачал головой. – Кроме Глюка и Дебюсси – ни одного приличного композитора.

– То ли дело вы, немцы! – усмехнулся Алекс.

– А что? Немцы – великая нация! – сказал я. – Брамс, Бетховен, Вагнер…

– Шнитке, – сказал Алекс.

Я посмотрел на него. Шнитке – потомок поволжских немцев, но в общем-то российский композитор. Русский. И это общеизвестно. Я понял намек и промолчал. Алекс тоже не стал продолжать тему. Через какое-то время он выключил радио и прибавил скорость.

На Массачусетс-авеню выстроилась пробка. Пропускали длинную процессию, состоящую из девушек, одетых в короткие сине-красно-белые юбки. Они размахивали французскими флагами, играли на саксофонах, махали блестящими жезлами и распевали «Марсельезу».

– Да, кроме вина и кухни еще есть французские женщины! – вспомнил я. – Посмотри, у них даже трусики в сине-красно-белую полоску!

– Они тут всю неделю ходят, – сказал Алекс, поглядывая на часы. – В трусиках и без трусиков. Вчера на Шестой улице был Большой карнавал бикини. Позавчера – «Мулен Руж» в парке «Гарфилд»…

– А я все это время просидел у вас под замком!

– Да, это возмутительно, – согласился Алекс. – В качестве компенсации я отправлю тебя парижским рейсом – это ближайший. И им летит часть французской делегации – библиотекари и музейщики.

Минут через десять процессия прошла. Алекс полез в бардачок, достал оттуда «мигалку», поставил на крышу. Включил сирену. Пофафакал сигналом для самых непонятливых. Машины впереди стали послушно сползать на правую полосу, и вскоре перед нами образовался свободный ряд.

Алекс утопил педаль газа и, подмигнув, сказал мне:

– Ну что, Зигги, какой немец не любит быстрой езды?

Я опять понял намек и опять промолчал. Не время и не место сейчас состязаться в остроумии: в машине тоже могут быть «жучки».

Мы неслись со скоростью сто двадцать миль в час и успели вовремя. Алекс заехал прямо на летное поле и остановился в ста метрах от огромного горбатого «Боинга-747» на который уже шла посадка. Мы вышли из машины.