Нельзя не сказать несколько слов и о знаменитой Шахской казачьей бригаде, численностью в 1 750 человек, под командованием русских офицеров во главе с полковником Владимиром Ляховым (в 1908 г. шах назначил его губернатором Тегерана). Бригада считалась главной опорой власти в стране: охраняла шаха, министерства, дипломатические миссии и банки, и даже взимала налоги с населения.

С началом XX столетия, говорится в аналитических записках МИД Российской империи, «Императорское Правительство признало необходимым начать новую политику в Персидском заливе — политику дела» (5). Реализовывая ее на практике, оно установило с рынками этого района прямые торговые связи. Учредило русскую пароходную линию, связавшую Залив с Россией. Открыло банк в Бендер-Бушире. Осуществило акции военной дипломатии, направив в воды Персидского залива (1900–1903) корабли Военно-морского флота Российской империи («Гиляк», «Варяг», «Аскольд» и «Боярин»). И, наконец, учредило там сеть русских консульских постов, которые, как подчеркивается в документах того времени, «с божьей помощью», и должны были стать «активными проводниками» политики России в Персидском заливе.

В Лондоне активность русских в Персидском заливе восприняли как серьезную угрозу английским интересам. Активизация торгово-промышленного капитала России в Персидском заливе, успехи там русской дипломатии были настолько для англичан ощутимыми, что данный вопрос рассматривался в Палате общин английского парламента (январь 1902 г.). Дискуссии велись под углом зрения «недопущения дальнейшего упрочения позиций России в Персидском заливе» и усиления ее «обаяния среди местного населения».

В контексте такой политической установки Лондон стал предпринимать в отношении России в зоне Персидского залива демарши политико-дипломатического и коммерческого характера. «Английские негоцианты, — докладывал посол Российской империи в Константинополе Иван Алексеевич Зиновьев, — твердо решили сделать все, что от них зависит, чтобы помешать успеху наших коммерческих предприятий; и, действуя в данном направлении через своих представителей в Персидском заливе, «проводят соответствующую обработку шейхов арабских племен» в Прибрежной Аравии (6).

Приняв на вооружение тактику гибкого реагирования, России удавалось парировать направленные против нее действия Англии. Русский торгово-промышленный капитал уверенно завоевывал позиции на новых для него рынках зоны Персидского залива. Повышенным спросом у тамошних торговцев пользовались русский керосин и ткани (ситец и атлас), а также мука, сахар и свечи (одну треть свечей, поступавших в те годы на рынки Аравии, составляли поставки из России). Некоторые виды ситца, по донесениям российских дипломатов, приобрели такую популярность, что английские коммерсанты стали даже подделывать их в Индии и сбывать на рынках Аравии «под именем русских» (7). Лучшей мукой на рынках Хиджаза считалась тогда русская. Поэтому муку, поступавшую в Аравию из других стран, часто продавали под русской маркой — «Московия».

Цель политико-дипломатических акций России в зоне Персидского залива состояла в том, чтобы, с одной стороны, «мирными средствами парализовать дальнейшие своекорыстные действия англичан» в том крае, а с другой — «укрепить русское влияние среди местного населения». Попытаться выстроить максимально широкое, насколько получится, торгово-коммерческое общение России с Южной Персией и шейхствами Прибрежной Аравии (8).

Преследуя, параллельно с коммерческими целями и политические интересы в зоне Персидского залива, писал министр иностранных дел России Владимир Николаевич Ламздорф послу в Константинополе Ивану Алексеевичу Зиновьеву (21.01.1904), «мы силою вещей должны будем войти в… общение с арабскими шейхами». Почва для этого «отчасти уже подготовлена». Свидетельством тому — «проявление ими симпатий к России вплоть до… ходатайств о принятии в русское подданство». Факт преобладания Англии в Персидском заливе, подчеркивал В. Н. Ламздорф, «отнюдь не может считаться достаточным основанием для… полного там бездействия с нашей стороны». Опыт показывает, что «именно деятельность России на Персидском побережье Залива в сравнительно короткое время существенно изменила к худшему положение там англичан, считавшееся тоже, якобы, всецело преобладающим» (9).

За последние годы, констатировал В. Н. Ламздорф, России удалось, благодаря совместным усилиям министерств иностранных дел и финансов, а также русского торгово-промышленного капитала, «установить достаточно прочные торговые сношения» с обоими побережьями Персидского залива и с Месопотамией. Суда «Русского Общества Пароходства и Торговли» (РОПиТ) совершают «шесть ежегодных срочных рейсов в местные порты. Заходят туда суда и других российских компаний». Учреждены торговые агентства в двух портах. «Русские товары проникают далеко в глубь Аравии». Словом, русская торговля приобретает в Персидском заливе позиции, «отвечающие ее весу и влиянию в мире», и «обещает с каждым годом и дальше развиваться».

Заметную лепту в «усиление обаяния России среди народов Персидского залива» внесло, по мнению В. Н. Ламздорфа, Морское ведомство, которое неоднократно посылало в порты Персидского залива русские боевые корабли с миссией военной дипломатии. Цель походов состояла в том, чтобы «дать прибрежному населению понятие о мощи России и подорвать укоренившееся в нем преувеличенное представление о могуществе Англии» (10).

С уверенностью можно сказать, сообщали российские дипломаты, что походы в Персидский залив русских боевых кораблей рельефно обозначили силуэт Державы Российской в сердцах и умах населения Прибрежной Персии и Побережной Аравии. В то же самое время они высветили и возросшее значение Персидского залива в системе мирового морского судоходства, равно как и в структуре внешнеполитических координат России.

Пытаясь не допустить укрепления позиций России в Персидском заливе, Англия, по выражению российских дипломатов, «не гнушалась ничем»; распространяла «заведомо неверную информацию» о намерениях Санкт-Петербурга в этом районе мира. «С некоторых пор, — докладывал консул Российской империи в Багдаде Александр Федорович Круглов (12.08.1897), — здесь стали, более чем когда-либо, распространяться слухи о том, что по Персидскому заливу, то и дело, снуют русские шпионы; что русское правительство посылает туда целый флот; назначило консула в Маскат и намерено захватить Бендер-Аббас и Куэйт [Кувейт]. Слухи эти усиленно подогреваются английской прессой и английскими агентами, имеющими, очевидно, целью, во что бы то ни стало, навязать общественному мнению мысль об опасности, грозящей Персидскому заливу со стороны стремящейся туда России» (11).

В том, что касалось деятельности России в Персидском заливе, то, по словам, А. Ф. Круглова, англичане «всячески сгущали краски». Так, английское политическое агентство в Басре «запустило слух», что русский консул в Исфахане, князь Аристид Михайлович Дабижа, отправившийся в служебную поездку по своему консульскому округу, включая Бушир и Мохаммеру, выполнял, дескать, очередную разведывательную миссию в целях реализации планов России по обретению Бендер-Аббаса (12).

Еще до моего отъезда в служебную командировку из Исфага-на на юг Персии, информировал внешнеполитическое ведомство России князь А. М. Дабижа (14.08.1899), «здесь стали распространяться самые невероятные слухи о целях моего путешествия». По мнению англичан, организаторов этих слухов, моя поездка, оказывается, «имела прямое отношение к проектам России утвердиться на берегах Персидского залива», и забрать в этих целях в свои руки Бендер-Аббас. Распуская «самые невероятные слухи о злостных намерениях русских», писал А. М. Дабижа, англичане намеревались «преувеличением опасности», грозящей, якобы, интересам Англии в Персидском заливе со стороны России, «разжечь политические страсти». Цель всего этого заключалась в том, чтобы «обосновать» необходимость незамедлительных действий по «увеличению своих морских сил в Персидском заливе», а также по «занятию островов Кишм и Ормуз» — для усиления контроля над Ормузским проливом. Страстное желание англичан состоит в том, чтобы «закрыть Персидский залив для иностранных судов», сделать его «британским озером», открытым только для британской торговли.