class="p1">Но где-то три дня назад пошли первые слухи о кораблях заморских чужаков, виденных на севере. Со слов хонцев я уже знал, что и сроки появления вохейцев, и места, где те впервые пристают к берегам нашего острова после долгого пути через открытый океан, отнюдь не постоянные – очень уж непредсказуем и капризен морской владыка Тобу-Нохоре. Обычно торговцы, выйдя к Пеу, останавливались в первом попавшемся месте, отдыхая день-другой, но потом всё равно добирались до Мар-Хона, стоящего в глубине большого залива – в условно сухой сезон шторма, конечно, редкость, но не настолько, чтобы пренебречь удобной защищённой гаванью.

Я уже приготовился к приёму торговых гостей, заранее волнуясь, как он пройдёт в первый раз. Но вести пошли какие-то странные: вместо того, чтобы плыть к Мар-Хону, вохейцы чего-то ожидали, упорно оставаясь там, где пристали к берегу. Вот теперь ещё и мой северный сосед прислал гонца, желая о чём-то оповестить.

– Скажи посланнику от моего друга Ботуметаки, что Сонаваралингатаки примет его, как только закончит свои дела. Пока же пусть славного регоя накормят и напоят, – сказал я караульному.

Мой подчинённый исчез, спеша выполнить приказ насчёт гонца. А я возвратился к прерванному его появлением занятию каллиграфией. А чем ещё заняться правителю области, когда текущие дела не требуют его непосредственного немедленного вмешательства? От разведгрупп, посланных на разведку подступов к местам обитания охреневших тинса-бунса, вестей ещё нет, а заговор, замышленный полтора месяца назад как тайный и тщательно законспирированный, превращается на глазах в обычное туземное движение недовольных и обиженных властью, о котором не кричат на каждом углу только из-за отсутствия в туземных деревнях правильной планировки, а следовательно, и улиц или площадей с углами. Самое идиотское, смешное и нелепое – каждый из вовлекаемых потенциальных заговорщиков, вытащенный после намёков и полунамёков Баклана на тайную встречу в каком-нибудь глухом месте на границе Хона и Текока, куда я пробирался, тщательно обрубая возможные хвосты и рискуя нарваться вместо обиженных нынешним тенукским режимом на вражескую засаду, клялся духами, предками и богами сохранять всё в тайне и был, по всей видимости, вполне искренен в своих обещаниях. Тогда откуда всем всё известно? В общем, происходящее вокруг составляемого мной заговора начинало до жути напоминать мультфильм «Ограбление по-итальянски», где весь город обсуждал новость, что «Марио идёт грабить банк!». И было бы, наверное, смешно, если бы главным посмешищем не являлся я сам, пусть лишь только в своих собственных глазах. Единственное, что немного утешало и вдохновляло – несмотря на бродящие по всему острову слухи о готовящемся Сонаваралин-гатаки, «пану олени» братства «пану макаки», правителем Хона и Вэя, великим воином и колдуном, перевороте с целью истребить и разогнать тех, кто сейчас толпится вокруг трона повелителей Пеу, некоторой тайной оставался состав заговорщиков, которые должны будут ударить изнутри. Что усиливало нервозность в Тенуке, где каждый подозревал друг друга. Баклан, неутомимо курсировавший между столицей и Мар-Хоном, красочно описывал нарастающую паранойю среди «сильных мужей». Молодого вохейца изрядно веселило происходящее с его участием. Кажется, он начал входить во вкус шпионских игр. А меня уже начинало беспокоить бесконечное Бакланово везение – неужели никто из окружения Солнцеликой и Духами Хранимой не догадывается о роли светлокожего чужака в плетущемся заговоре?!

Впрочем, надеюсь, самый главный мой агент в лагере противника остаётся до сих пор тайной. Я выслушивал от Итуру новую порцию информации, диктовал инструкции, куда и когда приходить для очередного потенциального сторонника, требовал повторить продиктованное, чтобы от зубов отскакивало. А между делом получал от гонца очередной лист из рук юной тэми, изрисованный какими-то каракулями, и вручал в ответ почти такой же с точно такой же непонятной никому фигнёй. Ничего, кроме самых общих фраз насчёт того, что Солнцеликая и Духами Хранимая скучает по всем своим верным «макакам», и ответных заверений, что мы все её любим и чтим, но, увы, пока не можем навестить, на словах Баклан не передавал.

А на листах сонайского папируса меж тем отправлялись к тэми сообщения об очередных завербованных с паролями, которые следует произнести в нужный момент, с обязательной припиской насчёт того, чтобы Рами тщательно скрывала полученную информацию, в том числе и от всех перечисленных в письмах сторонников. А действовать, собирая всех заговорщиков, сообщая им пароль и приказывая выступать с оружием в руках, нужно будет, только когда я ей об этом напишу.

Сами завербованные мной регои и «сильные мужи» в свою очередь должны помнить фразы, с которыми в ключевой момент к ним обратится глава заговора, находящийся в столице. Представляю, какой сюрприз их всех ожидает, когда выяснится, кто именно их возглавит…

Проклятые знаки вохейского слогового алфавита упрямо не желали выводиться: самодельная краска, наносимая такой же самодельной кисточкой, расплывалась, и вместо тонких и изящных линий получались жирные полосы, в итоге превращающиеся в сплошную мазню, достойную самых радикальных абстракционистов. Будь у меня ручка или карандаш, я справился бы с заданием Тагора в два счёта. Да что там, даже с помощью того подобия пера, которым я карябал свои заметки в Бонхо, управиться было бы легче.

Самое обидное, что тузтец, показывая мне написание букв слогового алфавита, выводил вполне тонкие и правильные чёрточки и закорючки. Сам он, правда, всё время морщился и пробурчал пару раз, что, дескать, хорошей кисточкой, сделанной профессиональным мастером принадлежностей для каллиграфии, всё было бы куда красивее. Но это бывший наёмник прибедняется: если у него сейчас туфта получается, то что же тогда безупречное исполнение?

Вообще-то письмо, коему меня взялся учить Тагор, абсолютно не вохейское, оно кабиршанское, потому что именно на материке и появилось, и, скорее всего, намного раньше основания первой царской династии Вохе. Хотя, в свою очередь, кабиршанцы заимствовали его у жителей лежащей далеко на востоке Диса страны Узгереш, бывшей колыбелью местной цивилизации. Разумеется, прежде чем достигнуть Кабирши, письмо успело пройти через несколько народов-посредников вдоль берегов Узких морей.

Чем-то этот Узгереш похож был на Древний Египет – он даже расположен вдоль текущей по пустыне длинной реки. Единственно, что, в отличие от земного Египта, его местный аналог не был так изолирован и потому уже успел за последние две тысячи лет несколько раз подвергнуться завоеванию кочевниками. Ну и вместо папируса узгерешцы использовали глиняные таблички. А на западе к глине в качестве писчего материала добавились разные виды папируса, кожа и даже бумага, получаемая по очень муторной и дорогой технологии. В свете этого угловатые и тяжеловесные иероглифы узгерешского письма приобрели в Кабирше гладкость и лёгкость. Вохейцы же просто немного упростили письменность, убавив