«Сатирикон», 1910, № 12

Лебяжья канавка

Барышня в синей шляпке.

Опять ты явилась мне.

Сколько цветов в охапке?

Сколько любви по весне?

Вынесло в море Невою

Последний сыпучий лед.

Снова иду за тобою.

Следом любовь идет.

Смело на сером камне

Твои каблуки стучат.

Ну, посмотри в глаза мне,

Ну, обернись назад!

Возле Лебяжьей канавки

Глянешь со ступеней —

Будто поправишь булавки

Синей шляпки твоей.

Холодно станет от взгляда

Твоих подведенных глаз.

Разве любви не надо?

Разве январь у нас?

Но неземной богиней

Уйдешь, насмешку тая…

Барышня в шляпке синей

Опять, опять не моя!

«Сатирикон», 1910, № 14

Песня

У моей подружки Кати

Пианино на прокате,

У моей подружки Фени

Лисья шуба из Тюмени…

Плохо мне жилось весну

Без милóва друга!

Что ни вечер — то взгрустну.

Ночь реву белугой.

Как одной мне выйти в сад,

Ах, без кавалера!

Это очень, говорят.

Скверная манера.

То ли дело, например.

Если ходит рядом

Черноусый кавалер

С деловитым взглядом.

Удивляется народ.

Сзади нас шагая.

Шепот, ропот, гул идет:

«Кто она такая?»

 Я все лето прождала

На скамейке сквера.

Только осенью нашла

Сердцу кавалера.

И теперь пускай у Кати

Пианино на прокате,

И пускай себе у Фени

Лисья шуба из Тюмени.

«Сатирикон», 1910, № 43

На вернисаже

Было много женских лиц

На обычном вернисаже:

Дам, подростков и девиц,

И седых старушек даже.

Но среди носов и глаз.

Буклей, челок и накладок

Тотчас я заметил вас

И привел себя в порядок.

Как стрела, как быстрый стриж

Над речною гладью звонкой.

Вы, куда ни поглядишь.

Проносились с компаньонкой.

Наконец я вас поймал

У портрета дамы в черном:

Взор ваш милый засверкал

Чем-то радостным и вздорным.

Не успел я рта открыть.

Как уж вы мне рассказали.

Что с утра вы во всю прыть

Здесь носились и устали.

А когда я вас спросил.

Для чего вам нужно это, —

Вас давно и след простыл.

Только смех звучал ваш где-то…

И один остался я.

Ничего не понимая.

 Но пришли мои друзья

И сказали мне, зевая:

«Боже правый, как ты глуп!

У нее же кличка лани.

Вернисаж же — это клуб

Для рекламы и свиданий». —

«А картины?» — «Ну, холстов

Тут, наверно, не заметят.

Разве только в шесть часов

Электричество засветят».

«Сатирикон», 1912, № 9

Герань

В утреннем рождающемся блеске

Солнечная трепыхалась рань…

На кисейном фоне занавески

Расцветала алая герань.

Сердце жило, кто его осудит:

Заплатило злу и благу дань…

Сердцу мило то, чего не будет.

То, что было — русская герань.

1912

Париж

Два треугольника Астарты

Ее глаза,

И не верней удара в карты

Ее слеза.

Она ругается сегодня:

Поди ты прочь!

Тебя с ней познакомит сводня

Назавтра в ночь.

Она покорно бросит тело

В твою кровать.

Чтобы наутро, кончив дело.

Пораньше встать.

У ней есть друг, он бьет, однако,

Он любит — ждет.

Она затравленной собакой

К нему ползет.

Когда же друг под гильотиной

Испустит дух.

Она, ругнув его скотиной.

Полюбит двух.

1926

Иван Кузьмич ПРУТКОВ

Плевков

Мудрец один, по имени Плевков,

Служивший мелким чинодралом —

Корявый, сгорбленный, со взглядом сонных сов, —

Вещал, что в жизни ставит идеалом —

Добиться истины, что ею лишь одной

Осмыслен путь его земной.

Что на «житейское» глядит с презреньем.

Не веря «изменившим сновиденьям»,

В душе запечатлев немеркнущий завет —

Идти туда, где вечный свет

Зовет к заоблачным пареньям.

Что прочее — все суета сует…

И вот нежданно

Досталася ему на шею Анна…

Что за оказия?! Плевкова не узнать:

Дрожит, трепещет весь, в священном страхе млея,

И собственной рукой на шею

Регалию принялся нацеплять…

И вот уже по скверу

Идет, широко распахнув пальто.

Смотрите, мол, теперь уж я не то!

Смотрите все и следуйте примеру!

А «истина», а «суета сует»?

Так, видно, правила без исключенья нет!!