— Нет, не довольно. И даже… близко… не довольно, — пробормотал Катлер в паузах между хриплыми вдохами, а затем с размаха ударил по люку. Кровь полилась еще сильнее. — Открывай!

— Ты не ошибся, — не раздумывая ответил Небесный Маршал. — Я решил зайти намного дальше, и совершенно об этом не жалею.

Кирхер сжал кулаки словно бы для того, чтобы лучше думалось.

— Империум не выстоит, Айверсон. Да, это жестокий многоголовый левиафан, созданный для войны, но, несмотря на миллиарды душ, сгорающих в ее топке, машина останавливается. — Теперь голос Зебастейна звучал страстно, он явно обратился к любимой теме. — Разложение и внутренние конфликты происходят повсеместно. Невежество и озлобленность стали общепринятой нормой. Скованное страхом человечество изнутри пожирает себя по кускам, одновременно ведя тысячу войн на тысяче фронтов! Даже передышка на Федре — лишь временная мера. Как только Империум сможет выделить достаточно ресурсов, то и эта война развернется на всю катушку. — Небесный Маршал с отвращением покачал головой. — Наверное, когда-то в существовании Империума был смысл, но сейчас он всего лишь жестокий пережиток прошлого.

— А как же Император? — произнес Айверсон.

— А что Император? — Кирхера явно удивил вопрос. — Никто не знает, каким Он стал спустя все эти тысячелетия. Как и Его империя, когда-то Он, возможно, что-то значил, но сейчас… — Зебастейн фыркнул. — Честно говоря, я уже наслужился неумирающему трупу. Чтобы выжить, человечеству нужна новая перспектива.

— Поэтому ты купился на россказни тау о Высшем Благе? — жестко спросил Хольт.

— Я ни на что не купился, — огрызнулся Небесный Маршал. — Я использовал свой интеллект, чтобы выбрать лучший из возможных путей! — Кирхер с явным усилием заставил себя успокоиться. — Но да, у Высшего Блага есть свои преимущества. Его последователи развивают в себе здоровую скромность и рассудительность, на фоне которых наше стремление к славе и чести выглядит постыдным. Человечество — древняя раса, но по сравнению с тау мы ведем себя словно дети-дикари. — Он покачал головой. — Мы должны повзрослеть, пока Галактика не устала от нас.

Ощутив жужжание пробудившейся электрической осы внутри имплантата, Хольт внезапно вспомнил самый важный вопрос.

— А что насчет Изабель Рив?

— Кого? — Кирхер как будто растерялся.

— Комиссара-кадета Изабель Рив. Ты отправлял ее за мной?

— Не понимаю, о ком ты говоришь. — Зебастейн с сожалением тряхнул головой. — Даже я не могу отслеживать всех подряд. И что с этой Изабель Рив?

— Она мертва, — сказал Айверсон.

— Мне жаль, — осторожно отозвался Небесный Маршал. — Она что-то значила для тебя?

— Я убил ее.

— И сожалеешь об этом?

— А должен?

Кирхер прищурился, обдумывая ответ.

— Ее убийство было необходимым?

Не «правильным» или «неправильным»… Оса в черепе Айверсона начала сердито метаться… Не «справедливым» или «несправедливым»… Пытаясь найти выход… Просто «необходимым или нет»…

— И это все? — безразлично спросил он.

— Нет, но остальное следует из сказанного. — Глаза Зебастейна сияли убежденностью. — Чтобы преуспеть, мы должны избавиться от иллюзий вроде эмоций или морали и работать с фактами. Такова базовая философия Высшего Блага, и это путь, который подсказан суровой действительностью, а не мимолетными идеалами. Прочный фундамент, на который мы можем опереться.

— Зачем ты рассказываешь мне все это?

— Потому что ты был прав, — с удивлением ответил Кирхер, словно сам только что это понял. — Ты мой судья, Айверсон. Я не искал тебя, но ты все равно пришел — человек с острым умом и пистолетом, направленным мне в лицо. Возможно, в этом есть свои перспективы.

— Ты считаешь, я пощажу тебя? — Оса глубже вгрызлась в мозг Хольта, задев странные синапсы, и лицо комиссара дернулась. — Ждешь, что я закрою глаза на эту ересь?

— Я жду, что ты поразмыслишь, — настойчиво произнес Зебастейн. — Представь кошмары, которые сорвутся с цепи, если ты разрушишь нынешнее равновесие.

— Я — имперский комиссар.

Небесный Маршал обратил на арканца взгляд, в котором читалась железная воля.

— Это ложь, Хольт Айверсон. Кем бы ты ни был, ты давно уже не имперский комиссар.

Очевидная истина, которую я не могу отвергнуть.

Экипаж на мостике не сопротивлялся. Хрупкие бледные мужчины и женщины в аккуратных флотских мундирах отступали от захватчиков, подняв руки и опустив глаза.

— Где капитан? — требовательно спросил Катлер.

С окровавленным топором, в рваном сыромятном жакете, он наверняка казался членам экипажа каким-то пиратом наихудшего сорта. Видя их перепуганные лица, Энсор хотел захохотать в голос, но тогда внутри него могло что-то сломаться, а полковник еще не закончил свои дела.

— Я вежливо спрошу еще разок, а потом разозлюсь. — Катлер многозначительно взвесил топор в руке. — Где, Преисподние его дери, капитан?

— Убей меня, и погибнут еще миллионы, — сказал Небесный Маршал. — Правосудие требует этого, и значит, правосудие слепо. — Кирхер шагнул вперед так, что ствол пистолета коснулся его лба. — Покончи с мерзкой ложью, породи бесконечно более мерзкую правду. Честь требует этого, и потому честь чудовищна.

Айверсон держал автопистолет неподвижно, а в его разуме, словно танцующие светлячки, вспыхивали и угасали беспокойные мысли: «Убить его и найти проклятие? Пощадить его и найти искупление? Или же все наоборот? Проклятое искупление или искупленное проклятие?» Где же призраки, когда так нужен их совет? Он посмотрел мимо Небесного Маршала, разыскивая взглядом Бирса, Номер 27 или даже Ниманда. Надеясь увидеть Рив…

Он заметил воина огня, который не двигался с начала противостояния, но внимательно смотрел на людей.

Ждет, что я выберу.

А потом Хольта лишили выбора. Двигаясь с быстротой, кажущейся невозможной для его лет, Небесный Маршал резко поднял руку и железной хваткой сжал запястье комиссара. Автопистолет выстрелил, но Кирхер с изяществом танцора успел шагнуть в сторону. Затем он повернул кисть, и оружие выпало из онемевших пальцев Айверсона. Не медля ни секунды, Зебастейн с почти нечеловеческой скоростью атаковал арканца. Орудуя кулаками, словно поршнями, он наносил удары по груди и лицу противника. Хольт отшатывался, но беспощадный неприятель следовал за ним, избивая комиссара, будто молотильная машина.

Наконец, Айверсон рухнул.

— Мне жаль, — сказал Небесный Маршал, отступая от распростертого на полу арканца. — Я бы хотел оставить выбор тебе, но на кону стоит слишком многое, а ты, возможно, безумен. — Кирхер тяжело дышал, словно это внезапное применение силы утомило его. — Как бы то ни было, я верю, что ты поступил бы правильно, Хольт Айверсон.