Но когда к границам Понта подошёл Помпей Великий с армией, в которой насчитывалось 50 000 бойцов, Митридат выступил навстречу врагу, ведя под своими знамёнами 30 000 пехоты и 3000 кавалерии. Царь перекрыл путь легионам во внутренние земли своего государства. Но территория, где расположились враждующие армии, была разорена войсками Лукулла, и вскоре понтийская армия стала испытывать проблемы с продовольствием. Помпею же всё, что было надо для ведения войны, доставлялось из римских провинций в Малой Азии. За спиной Евпатора находилась разорённая страна и выжженная земля, которая не могла прокормить и снабдить всем необходимым его войско, за Помпеем – не разграбленные и не затронутые войной провинции. Этот крепкий тыл давал римскому полководцу громадное преимущество.

Именно понимание сложившейся обстановки заставило Митридата начать искать пути к мирному урегулированию конфликта, и понтийские послы явились в римский лагерь. Но Помпей, осознавая собственную силу, выдвинул заранее неприемлемые условия – выдать перебежчиков и сдаться на милость победителя. Что такое сдаться римлянам, Митридат знал прекрасно, поскольку всегда помнил о том, как сыновья волчицы поступили с македонским царём Персеем. Базилевс сдался консулу Эмилию Павлу и его сначала провели в триумфе по улицам Рима, а затем тихо лишили жизни. Не смерти боялся Евпатор, но позора. Поэтому переговоры были прекращены, а римских перебежчиков царь обнадёжил заявлением, что никогда не заключит мир с сенатом и никого не выдаст. У Митридата были свои представления о чести, и он им неукоснительно следовал.

Вскоре начались боевые действия, и произошло первое столкновение между всадниками Помпея и Митридата, которое окончилось в пользу римлян. Возможно, что именно о нём рассказал Фронтин в своих «Стратегемах». Из текста Секста Юлия следует, что Митридат имел над Помпеем как количественное, так и качественное превосходство в кавалерии. Великий решил лишить врага этого преимущества. Римский командующий изучил местность, и пользуясь тем, что долина обильно заросла кустарником, спрятал там 3000 легковооруженных бойцов и 500 всадников. После чего отправил остальную кавалерию в атаку. Навстречу римлянам устремилась понтийская конница. Разыгралось большое кавалерийское сражение, и римляне начали отступать под вражеским натиском. Но отход осуществляли организованно, держали ряды и не ломали строй. В итоге понтийцев заманили под удар укрытых в засаде войск.

Атака по тылам остановила наступление царской конницы. Воспользовавшись замешательством во вражеских рядах, кавалерия Помпея прекратила отступление и, ударив по центру, прорвала вражеский строй. Затем в сражение вступила римская легкая пехота, и быстрые на ногу воины рассыпались между сражавшимися кавалеристами. Они стаскивали вражеских всадников на землю, подсекали ноги лошадям и в итоге вынудили противника отступить с большими потерями. Фронтин прокомментировал тактический успех Помпея следующими словами: «Этим сражением он убавил у царя уверенность в силе своей конницы».

Царь прекрасно понимал, что те войска, которыми он сейчас командует, явно не обладают высоким боевым потенциалом и что рассчитывать он может только на своих ветеранов, разгромивших при Зеле Триария. Но их было слишком мало. В итоге, не имея больше возможности снабжать своё войско, Евпатор был вынужден отступить. Однако царь втайне надеялся, что когда римляне вступят на разорённую территорию Понта, то и они будут испытывать те же проблемы со снабжением, что и понтийцы. Но эти надежды не оправдались. Как сообщает Аппиан, «Помпей имел у себя в тылу подвозной рынок». Поэтому царь отступал, а римляне его преследовали.

Вскоре Помпей, используя превосходство в силах, сумел обойти Митридата с востока, отрезав от Малой Армении и находившихся там ресурсов. Затем римский полководец окружил царский лагерь рвом и обвел линией укреплений, надеясь, что голод заставит понтийцев сдаться. Тогда по приказу Евпатора был забит весь вьючный скот, и осада затянулась на 50 дней. Ситуация сложилась патовая, поскольку Помпей идти на штурм опасался, а Евпатор боялся вражеской атаки в тот момент, когда будет сниматься с лагеря. Но продовольствие подходило к концу, и Митридат был вынужден перейти к активным действиям.

Первым делом Евпатор разослал свои мобильные отряды в поисках продовольствия до самой равнины – там стояли лагерем легионы Помпея, и римляне не могли не заметить вражеской активности. Информация о том, что неприятель проводит масштабную фуражировку, была доложена Помпею, и римский командующий сделал вывод о том, что противник собирается оставаться на месте ещё какое-то время. Затем шпионы из лагеря Митридата сообщили, что на следующий день царь назначил многочисленные аудиенции для военачальников и приближённых. Помпей окончательно уверился в том, что в ближайшие дни вражеская армия будет отсиживаться в лагере, и никаких дополнительных мер не принял. Митридату же только этого и было нужно. Приказав вечером разложить по всему лагерю как можно больше костров, Евпатор дождался ночи, и когда пришло время во второй раз менять дозоры, вывел войска из лагеря. Понтийская армия тихо прошла мимо вражеского стана и никем не замеченная продолжила движение на восток, стараясь оторваться от преследователей. Митридат вырвался из ловушки.

Узнав о том, что его провели, Помпей страшно разозлился. Однако быстро оценил обстановку и понял, что есть шанс догнать неприятеля. Быстро свернув лагерь, римский полководец продолжил преследование и настиг понтийские колонны к полудню. Римляне атаковали прикрывающие отступление отряды противника, но царская кавалерия отразила этот натиск, и войско Митридата продолжило движение. К вечеру Евпатор расположил армию лагерем в густом лесу, и Помпей, опасаясь ночного боя, да ещё в таких непривычных условиях, атаковать не рискнул. Великий благоразумно решил дать отдохнуть своим уставшим войскам.

Однако наутро понтийская армия совершила стремительный бросок и закрепилась на вершине горы, которая господствовала над местностью. Склоны её были отвесны, источников с водой было в изобилии, а на вершину вела только одна тропа, где Митридат распорядился поставить мощнейший заслон. С противоположной стороны эту тропу перекрыли римляне, надеясь, что их неуловимый противник попал в западню и теперь уж от них не уйдёт. Но Евпатор и не собирался никуда уходить, он не просто так привел армию на эту гору. Царь хотел дать отдохнуть своим измученным многодневным переходом солдатам и привести в порядок усталые войска. И если враг атакует, то дать ему бой от обороны, используя все преимущества выгодного местоположения. Но всё это прекрасно понимал и Помпей, который очень хотел решить исход войны одной-единственной битвой. Ему просто надоело гоняться за неуловимым противником по всей Азии. Недаром Плутарх заметил, что «Помпей полагал, что ему будет легче разбить войско Митридата в открытом бою, чем захватить его в бегстве». Поэтому битва стала неизбежной.

* * *

О битве при Дастире, которая решило судьбу Евпатора, а также всего Понтийского царства, нам известно очень мало. Те сведения, которые сообщают об этом сражении античные авторы, крайне противоречивы. Поэтому есть смысл их сопоставить и попробовать разобраться в случившемся. Аппиан рассказывает, что оба полководца ещё строили войска для битвы, когда их передовые отряды уже вступили в бой на склонах холма. Затем у понтийцев началась неразбериха. «И некоторые из всадников Митридата, спешившись без приказания, стали помогать своим передовым отрядам. Когда же против них появилось большее число римских всадников, то вышедшие без коней всадники Митридата целой толпой бросились в лагерь, чтобы сесть на коней и сражаться с нападающими римлянами при равных условиях. Те, которые вооружались еще наверху в лагере, увидев, что они бегут с криком, не зная, что случилось, и полагая, что они обратились в бегство и что их лагерь взят с обеих сторон, бросили оружие и стали убегать». Дальше идёт красочное описание паники, беспорядочного бегства понтийцев, римской атаки и кровавой резни. Всего же римлянами было убито и взято в плен 10 000 человек, а также захвачен лагерь и обоз.