На железнодорожной станции Панино (линии Ржев – Торжок) стоял готовый к отправке поезд с несколькими сотнями раненых. Еще около ста двадцати раненых, кое-как прикрытых одеялами, лежали на соломе на холодном полу в здании станции.

Мы сделали короткий привал, чтобы показать беспомощным тяжелораненым, что они не беззащитны. К нам присоединился Шниттгер, сообщивший, что русские следуют за нами буквально по пятам. В поезд поспешно загрузили последних раненых, и состав тронулся с места. Через полчаса красные уже были на станции.

Пройдя еще около трех километров, мы встретили фон Бёзелагера. Он специально вышел навстречу батальону, чтобы показать нам дорогу к нашему участку линии Кёнигсберг. В то время как весь батальон во главе с Ламмердингом отправился в Гридино, до которого оставалось еще почти четыре километра, Генрих и я приняли приглашение фон Бёзелагера и пошли вместе с ним на его командный пункт. Очевидно, он заметил, что наши силы были уже на исходе.

– Итак, – сказал он, – сначала присядьте! У меня найдется для вас чашка горячего бульона!

Генрих поднялся со своего места, чтобы принести суп, но фон Бёзелагер покачал головой.

– Сегодня я ваш кельнер! – возразил он.

Пока мы отогревались у жарко натопленной печи и черпали ложками горячий бульон, фон Бёзелагер рассказал нам о линии Кёнигсберг.

– Это не самая лучшая из возможных оборонительных линий, но она возведена с учетом всех тактических правил и обладает неплохими возможностями для успешной обороны!

– Как долго мы останемся здесь? – спросил я.

– Надеюсь, что достаточно долго! Мы не можем и дальше отходить назад, в противном случае наше положение значительно ухудшится. На этом рубеже мы обязаны остановить русских!

– Хорошо! Самое главное, что отступление по снегу, льду и холоду наконец закончилось! Каждый из наших бойцов наверняка предпочел бы иметь дело с пятьюдесятью русскими, чем пройти еще хотя бы пятьдесят метров! Тем не менее я так и не понял, наше положение печально или безнадежно?

– А вот это мы очень скоро узнаем! – проворчал фон Бёзелагер.

Фон Бёзелагер оказался прав – мы очень скоро узнали это. Но сначала противник великодушно предоставил нам один день отдыха.

В Гридино[97] к нам снова присоединился обер-лейтенант Бёмер. Ранение, полученное им в бою за Щитниково, оказалось, к счастью, легким, и теперь он опять был годен к строевой службе. Вместе с ним прибыл и юный лейтенант Кизо, который получил ранение еще осенью, а теперь снова выздоровел. Как старший по званию, офицер Бёмер принял командование батальоном, Ламмердинг снова стал адъютантом, а Маленький Беккер получил 12-ю (пулеметную) роту. Лейтенант Олиг стал командиром 11-й роты, а лейтенант Кизо принял 10-ю роту. Наша боевая численность составляла теперь 6 офицеров и 137 унтер-офицеров и рядовых.

Несмотря на неотложность оборудования позиций, во второй половине дня 2 января 3-й батальон получил официальное разрешение на шесть часов отдыха. Это было скромное признание наших заслуг, принесшее нам шесть нереальных, словно украденных часов отдыха. Впервые за восемнадцать дней наши бойцы смогли лечь и по-настоящему выспаться, вместо того чтобы урывками спать между дежурствами в карауле или во время затишья, в любую минуту ожидая новой атаки русских. В последние дни я пришел к заключению, которое раньше не мог даже допустить, а именно что человек может выдержать гораздо большие лишения и трудности, чем животное. Он способен на это, так как в решающие моменты мог включать свой рассудок и тем самым избегать ненужной траты сил.

Бойцы пробуждались от сна посвежевшими и набравшимися новых сил. Мы были рады тому обстоятельству, что в Гридино можно было обороняться гораздо легче, чем в Щитниково, так как деревня находилась на расстоянии около восьмисот метров от леса. Единственное неудобство с точки зрения обороны представляла собой довольно глубокая ложбина, заросшая густым кустарником, которая доходила до большого колхозного амбара, расположенного перед деревней. Очевидно, летом по этой ложбине протекала маленькая речушка или ручей.

Ширина нашего участка фронта составляла около полутора километров. С трех сторон деревня была открыта для атаки противника. Пока у нас не было ни противотанковых пушек, ни пехотных орудий, но последние нам обещали предоставить в самом ближайшем будущем. Как обычно, я оборудовал свой перевязочный пункт рядом с командным пунктом батальона. Со стороны наиболее вероятного нападения противника нас снова прикрывал хлев, сложенный из бревен. Помня, как удачно Генрих оборонялся в Щитниково, я поручил ему самостоятельно организовать оборону и нашего нынешнего перевязочного пункта. А Тульпин оборудовал наш приемный кабинет.

Ночь прошла относительно спокойно. Но 3 января в 5 часов утра раздался сигнал тревоги. Укрываясь за густыми кустами, около двадцати пяти красноармейцев скрытно последовали за нашими отходившими секретами и без боя захватили несколько домов на краю деревни. Бёмер и Маленький Беккер бросились со своими бойцами в контратаку, русские перебросили к своему передовому отряду подкрепление, однако после ожесточенной рукопашной схватки противник был отброшен, и дома снова перешли в наши руки. Красноармейцы отошли назад и закрепились в колхозном амбаре. Наши бойцы предприняли еще несколько контратак, но не смогли выбить русских оттуда. Наконец поступили обещанные пехотные орудия, и вскоре русские снова были обращены в бегство. На поле боя они оставили шестьдесят пять убитых, восемь красноармейцев попали в плен, в качестве трофеев было захвачено два пулемета и четыре миномета.

Едва батальон успел снова занять свои позиции и пополнить запасы боеприпасов, как неприятель снова пошел в атаку. Короткой паузы оказалось для большинства наших пулеметов вполне достаточно, чтобы на таком лютом морозе окончательно замерзнуть. Нашим бойцам пришлось спешно отогревать их на печах. Некоторые из них лили на свои пулеметы бензин и поджигали его. Благодаря этому металл достаточно прогревался, и пулеметы снова были готовы к бою. После того как и вторая атака была успешно отбита, на полосе обеспечения остались лежать еще более тридцати красноармейцев.

Бёмер предположил, что в течение дня противник оставит нас в покое, но при заходе солнца снова атакует. Чтобы сократить фронт, было сожжено несколько домов и сараев на окраине Гридино. Были подвезены боеприпасы, а пулеметы бойцы постоянно держали в тепле.

Около 4 часов дня уже начало смеркаться, и полчаса спустя первые вражеские пулеметные очереди хлестнули по нашим позициям. С ликующими криками и воплями русские как безумные ринулись в атаку с востока. При свете осветительных ракет мы насчитали около четырехсот вражеских солдат. Немецкие минометы и автоматы открыли огонь по самой гуще этой толпы, и первая вражеская волна утонула в снегу. Атака застопорилась, и тогда неприятель ударил по северному краю деревни, где Кизо превратил крайний дом в мощный очаг сопротивления. Несмотря на огромные потери, русские предприняли несколько самоубийственных лобовых атак, пытаясь захватить этот дом. И хотя четыре бойца из роты Кизо были убиты, а он сам и еще два солдата были ранены, русским так и не удалось захватить дом и прорваться в деревню.