Еще несколько таких же волос, длиннее первых и чуть мягче, он нашел у костра на выровненной лежанке. Судя по ее размерам, старик был невысоким, едва ли доставал ему до груди.

Еще одно выровненное место, где камни были отвалены, он нашел на другой стороне костра, с несколькими черными волосами и двумя седыми, которые зацепились за камень и там остались.

Очевидно, пугало дернула головой.

Он осторожно дотронулся, надеясь, что они исчезнут сами собой, но ее волосы остались на месте, и он, чуть раздумывая, сунул их в другой карман.

Странно, как вампиры позволили чудовищу создать себе условия? Обычно они получали удовольствие, наслаждаясь муками человека – связали бы, попинали и бросили, выпустив сколько-нибудь крови…

Он пожал плечами, зайдя в тупик. Получалось, что вампиры позволили чудовищу, носителю его клятв жене, и какому-то старику занять место у костра, а сами отправились в другое место? Такая вероятность была, если они вампиры, то и полено на них должно было действовать так же, но тогда это в корне меняло представление об отношении чудовища и вампиров – с не меньшей долей вероятности можно было утверждать, что не вампиры ее, а она захватила вампиров. Ужас заключался в том, что думать о такой вероятности он не мог – сразу стало противно и тяжело, подкатила тошнота, захотелось все, что связано с этой мыслью, вытереть и смыть, отрыгнув от себя.

– Нет! Нет! – вслух сказал он твердо и с угрозой, будто кто-то мог его услышать. – Это мне не нравится, это не так! Кто мне сует эту мысль? Выйди вон! Я приказываю тебе!

Его Величеству вдруг стало страшно… Словно пустые, мертвые глаза проклятой смотрели ему в лицо.

С другой стороны, проклятая была его душой, и если она нашла лазейку в его ум, то знала не меньше, чем он сам. Именно поэтому вампиры закрывались от проклятого, пробивая его ум множеством заклятий. Где-то в уголке сознания, представ, что она идет по морозу обутая в железо, опирающаяся на железо, со сломанными об железо зубами, грязная и немытая, он даже не мог ей посочувствовать. Бог не оставлял ему выбора: или она, или он. Сам себе он нужен был в любом количестве. Никто не имел права покуситься на его свободу и землю – так иногда называли ментальную субстанцию, которая хранила и оберегала сознание, обращая свои силы то в одну, то в другую сторону. Ему тут же представилась сгорбленное, озлобленное пугало, вечно канючащее денежку на пропитание… Такие мысли о проклятой давались ему легко, он не мог думать о ней о по-другому. Что бы он стал делать с нею? В делах государственных она смыслила не больше, чем падаль в стервятниках. Он склонился ниже, рассматривая место, где она спала. Место было на голову больше первого. Да, она была именно такого роста, до подбородка. В голове не укладывалось, как можно устроиться в таких условиях, но проклятые были скотиной, не нужной ни одному хозяину, и, как бродячие псы, могли спать где угодно, сворачиваясь калачиком. Даже малолетние отбросы уже умели выжить в нечеловеческих условиях, обживая подвалы и лестничные площадки, строя себе конуры из картона и собранных досок. В иной благополучной здоровой семье иной ждал дитя годами, а эти плодились и размножались, не имея выходных…

Нарожают уродов и калек, а государство воспитывай…

Ровных площадок больше обнаружить не удалось, в остальных местах камни лежали, как попало. Никаких следов, оставленных вампирами… Он уже собрался покинуть пещерку, когда вдруг заметил возле лежанки старика странный цветной горох…

«Бородатый дядька! – подумал он, протянув руку к первой горошине, едва успев до нее дотронуться. Горошина вмиг исчезла, будто растаяла. Его Величество сдержано улыбнулся, заметив, что последний раз так чувствовал себя в глубоком детстве, когда показывали ему козу.

«И седой как лунь!» – вторая горошина исчезла.

«Маленький, седой, в лаптях и ест горох… цветной горох…» – еще одна горошина растаяла в руке, не успел он поднять ее, оставляя во рту земляничный привкус. Теперь он видел горох, рассыпанным по всей лежанке. Очевидно, вывалился из кармана старика. Снова забытое чувство радости – Его Величество не к месту хихикнул. И еще одна горошина растаяла в руках.

«Манька страшное, страшное пугало железякой прошла по земле! Не светская львица…» – горошина с привкусом сладкой смородины.

«Но как она обрезала государство и государственных мужей!» – нет, определенно горох имел необычное свойство.

Его Величество усмехнулся про себя, отметив, что ему ничуть не жаль вампиров, погибающих у подножия горы. Их развелось столько, что людей на прокорм не хватает – и еще горошина простилась с жизнью.

«Ба, да ведь у меня же день рождение!» – вспомнил Его Величество, хватаясь за следующую горошину, улыбнувшись во весь рот и зажимая его рукой, чтобы не расхохотаться вслух. Их тут было ровно по одной на один его год, как свечей на сладком пироге.

Горошины таяли одна за другой.

«А он забыл! И все забыли!» – ему стало грустно.

«А этот старикан не забыл, помниться, он говорил ему… что же он говорил?! Время все расставит по своим местам! Не он, Дьявол, который навечно прибит к земле гвоздиком…» – еще одна горошина с чувством необъяснимой радости, когда он вспомнил, как растаяла в руке предыдущая…

«Весело Маньке идти по камням с таким спутником…» – он захихикал, сообразив, что горошины тают, когда он о чем-то подумал, и снова исчезла горошина, не успел он об этом подумать.

Его Величество перебирал одну горошину за другой, как вдруг все его чувства улетучились, на земле остались лежать всего две горошины.

«Грибов что ли объелся? Глюки к тебе летят?» – почти услышал он насмешливый скрипучий старческий голос, заметив, что на земле осталась последняя горошина.

Он все же дотронулся до нее, ощутив пустоту:

«Разве, не поцеловал песок и камни, по которому мы ступали? Это жизнь, пиротехник!»

Сразу стало пусто. Его Величество пошарил по земле, но горошин не осталось. Разве он когда-то разговаривал с ним? Не было такого… Стало так обидно, что над ним поглумился какой-то старикашка, который знал о нем больше, чем он сам о себе. Был он не прост – ой, как не прост! Пожалуй, много опаснее вампиров, которые использовали проклятую. Обвести их вокруг пальца старику ничего не стоило, и снова вернулось подозрение, что не вампиры проклятую, а этот чудаковатый старик и проклятая использовали вампиров.

Он вышел, дожидаясь дракона и Ее Величество. Было уже темно, и тушить факел он не стал, меряя шагами площадку, на которой его высадил дракон, негодуя на самого себя. Давно его так не веселили! Вампиры в лучшем случае сдержанно улыбались, в худшем усмехались или кривили душой. Но о чем ему сожалеть, если его жена была рядом?! Он еще раз внимательно осмотрелся, но никаких следов прочих изменников не обнаружил. Главное, собраны улики – волосы старика помогут им определить его возраст, а лапти помогут оборотням выследить его, где бы он ни находился. Было холодно, но возвращаться в пещеру он не рискнул. В рюкзаке было немного сухого горючего, которое помогло ему согреться, пока на площадку не опустился второй, трехголовый дракон.