Уши ее вдруг задвигались, в расширенных зрачках промелькнул хищный огонек, она резко повернула голову в сторону, откуда шел звук, уставившись в точку ниже уровня земли.

– СенСей… Дьявол! – испуганно заорал Борзеевич, бросившись нарезать круги по поляне, взывая, как заблудившийся. – Манька у нас… Манька заболела! Господи, никогда тебя нет, когда надо! – разразился он ругательствами, взводя молитвенно руки. – Дьявол! Маньку шизофрения скрутила!

– Ой.… А что это? – с ужасом уставилась она на него, на время оставив мышиное гнездо, уловленное сенсорами.

– А это, Маня, болезнь такая… – Дьявол встал из-за спины. Он не любил являть себя перед глазами народа, понимая, что не каждому дано выдержать явление телепортации. – Когда ума много, а объяснить некому. Больше скажу… – сказал он загробным похоронным голосом, облачившись в белый врачебный халат, с черной повязкой на глазу и дырочкой для фокусировки зрачка, хотя у него и зрачков-то никогда не было – так, одна муть, которая временами светилась, испуская лучи, а временами бывала такой черной и бездонной, что стоило посмотреть ему в глаза, как голова начинала кружиться, будто сознание уже отлетает. – Замечательные ее свойства прекрасно характеризуют человека с четырех сторон: флегматик, сангвиник, меланхолик, холерик… Юнга один вывел, который, чтобы его плохими словами не называли, начал заниматься такой стальной наукой, как психология, придумывая обзывательства для других. Ужас, Манька, если я начну тебе объяснять, как люди уважают землю, которую изнасиловали! В общем, псих ты…

– А ты попробуй, – попросила Манька, повременив. Мыши опять зашевелились, и настроиться на Дьявола удалось с трудом.

– Шизофрения… – Дьявол заложил руки за спину, прошелся взад-вперед, чуть полусогнувшись. На носу его появились очки с треснутыми стеклами, в руках указка, будто перед ним была аудитория с множеством студентов, – расстройство, характеризующееся психотическими симптомами, не обусловленными органическим или аффективным нарушением. Эти симптомы включают в себя бред, галлюцинации, расстройства мышления и восприятия вплоть до выраженных форм искажения реальности, – голос его звучал твердо, и так уверенно, что сомнений не оставалось: шизофрения – конец света. Дьявол чеканил каждое слово, будто констатировал причину, вызвавшую глобальную катастрофу, которая уже случилась, обвиняя в этом всех, кто присутствовал в зале. – В острые фазы больные регрессируют к наиболее примитивным уровням интрапсихического и интерперсонального функционирования. В их осознанных переживаниях преобладает первичный процесс мышления, характеризующийся сгущениями, смещениями, экстенсивным использованием символов и нарушениями восприятия. Подобные феномены выражаются в форме галлюцинаций, бреда, неконтролируемой разрядки влечений и прочих необычных поведенческих проявлений, типичных для острой шизофрении. Например, твое, Маня: депрессивно-неравнодушное отношение к братьям нашим меньшим, характеризует твое больное состояние – с острой стороны… – поставил он диагноз.

Помолчал, наслаждаясь произведенным впечатлением. И посчитав, что первую часть она переварила, продолжил с не меньшим воодушевлением.

– В интрапсихическом отношении значительно искажены представления о себе и объектах, не сдерживаются инстинктивные влечения (доминируют агрессивные дериваты), сверх-Я регрессирует к примитивным и ненадежным уровням, нарушается оценка реальности…

Заметив Манькину растерянность и вслушивание в его речь, в которой она пыталась уловить знакомые слова, он сделал удивленное вопрошающее лицо:

– А как нам расценить агрессию твою? Вот если бы ты на медведя с рогатиной, ну, или на оленя с чем-нибудь, мы бы поняли: проснулся первобытный инстинкт, охотник заговорил, ну, или браконьер – кто бы назвал тебя шизофреником? А так – мыши! Мышей-то как объяснишь?

Дьявол расстроился. Манька проглотила комок, соображая в уме, сколько запущенная ее болезнь проглотила от Дьявольских объяснений, ибо сама мысль была ею безнадежно упущена. Но главное она все же поняла: расстроенная психика обрела самостоятельность.

– Как правило, – продолжил Дьявол профессорским тоном, мельтеша перед глазами взад-вперед, – такие защитные действия, как примитивное отрицание, проекция, изоляция и расщепление, являются характерными для шизофренических индивидов попытками сохранить внутренний контроль и поддерживающие социальные отношения, чтобы избежать психотического регресса в ситуациях стресса.

Манька поняла: «отрицание… попытка… сохранить… контроль… чтобы избежать регресса…» Это значило только одно, шизофрения не лечилась, и как бы она себя не вела, ей нельзя верить! А все остальное было ею выдумано, даже свое здоровое состояние.

– Как правило, психоаналитики – Дьявол поучительно поднял палец, обращая на свои слова особое внимание, – объясняют шизофрению особенностями раннего развития в семьях, где родители страдают психопатологическими расстройствами, – Дьявол остановился и прямо в глаза спросил: – Твои родители были больными людьми? Свою роль играют как генетические факторы, так и факторы внешней среды…

– Наверное… – Манька не нашлась чем возразить. – Здоровые родители детей в болото не бросают… Были. А это… как-то лечится?

– Большинство аналитиков считает, что больным шизофренией приносит пользу психотерапия, основанная на психоаналитических принципах, но вместе с тем включающая в себя элементы поддержки и ограничения регрессии, которой можно ожидать от собственно психоанализа. Такая психотерапия обычно проводится в сочетании с психофармакологическим лечением, – Дьявол остановился напротив нее. – О, Маня, о шизофрении я могу говорить бесконечно долго! Ни один умный человек не обходит ее стороной, когда сталкивается с признаками нестандартного поведения соседа, или когда у него кошелек позволяет искать у себя обозначенные признаки. И, естественно, находится много желающих…

Манька, наконец, сообразила, что Дьявол шизофрению болезнью не считает. Но он много чего не считал достойным внимания. Но ведь, кошкин хвост, мыши-то ей покоя не давали! И сенсорное восприятия запаха стало каким-то другим!

Дьявол приблизился и заглянул ей в рот, потрогал лоб.

– Больная, не могли бы вы поподробнее описать сопутствующие вашему заболеванию симптомы? – как-то уж слишком елейно и вкрадчиво добавил он, пощупав ее карман. – Да, – и когда будете выводить мочу, обязательно рассмотрите ее на цвет и попробуйте на вкус! Или, нет, отдайте моему ассистенту, – сказал он, недвусмысленно намекая на Борзеевича, который топтался рядом, слушая с исключительным вниманием.

– Мочу пить отказываюсь! – решительно воспротивившись, Борзеевич сразу же отошел в сторону, всем видом показывая, что во врачи не напрашивается.

Манька поняла, что Дьявол опять над нею издевается. Борзеевич оставался нейтральным, поэтому обиделась она только на одного. Но ничего смешного в своем состоянии не видела. Во-первых, тоска могла нахлынуть внезапно и никуда от нее не деться – если только помечтать. Но в том-то и дело, что мечты имели неправильную ориентацию: ведь знала, что вампиры и кровь пьют, и родителей лишили, и саму убить мечтают, а поделать с собой ничего не могла. В мечтах выходило, белые они и пушистые, как заячьи хвостики, умные, благодетельные, мужественно-красивые…