litbaza книги онлайнРазная литератураВглядываясь в грядущее: Книга о Герберте Уэллсе - Юлий Иосифович Кагарлицкий

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 136
Перейти на страницу:
самых горячих его сторонников охватило сомнение: годится ли этот человек на роль политического лидера? Уэллс то утыкался в бумагу, то поднимал голову к потолку, то начинал бормотать неразборчиво себе под нос, то вдруг выкрикивал что-то визгливым голосом. Он понимал, что проваливается, и все равно целый час не мог остановиться — все говорил и говорил, пока окончательно не сломился. Он потерпел поражение еще до того, как ему успели возразить хоть единым словом.

Когда же Шоу выступил со своей речью, Уэллсу пришел конец. В спокойной, корректной манере, ни на минуту не забывая следить за реакциями публики, выверяя с чутьем подлинного музыканта модуляции собственного голоса, то развлекая присутствующих непринужденной шуткой, то подчиняя их своей внутренней силе, он оставил от Уэллса мокрое место. Для того, чтобы разделаться с Уэллсом в этот день, не нужно было быть великим оратором, но Шоу, выступая перед публикой, становился им в любом случае.

Уэббы торжествовали, но Шоу попросил их умерить свои восторги. Он ведь обещал им «взять Уэллса на себя»? Так пускай дадут ему довести дело до конца. Заседание 7 декабря не приняло никакого решения, и оставалась опасность, что сторонники «старой банды» сочтут себя победителями, успокоятся, может быть, даже не придут на следующее заседание, а их противники, напротив, активизируются. Уэллса же надо добить. Раз и навсегда. Чтоб больше ему не подняться.

«Уэллсисты» и правда активизировались. Заседание, назначенное на 14 декабря, открылось очень умной речью Мод Ривс, призывавшей к единству и предупреждавшей об опасности раскола. И тем не менее никакой демонстрации единства не получилось. Обе партии явились в полном составе, возбуждение достигло предела.

И опять все решило выступление Шоу. Уэллс преподнес свои поправки как нечто подобное вотуму недоверия исполкому. «Значит ли это, что, если собрание поддержит исполком, Уэллс уйдет из Общества?» — спросил Шоу. Уэллс немедленно попался в эту ловушку. «Ни в коем случае!» — закричал он. «Что ж, это очень приятно слышать, — заметил Шоу. — Но не следует ли отсюда, что исполкому в подобных обстоятельствах тоже стоит подождать до следующих выборов?»

Все нападки Уэллса на «старую банду» теперь выглядели не слишком достойными, и он вновь потерпел поражение.

Нет, Уэллсу, вышедшему на бой с фабианцами, явно не хватало полководческих талантов Ганнибала. Разве не прав был Шоу, твердивший ему: «Лучше с нами не связывайся!»

И все-таки окончательный удар Уэллсу нанес вовсе не Шоу. Это сделала «Фабианская детская».

«Кембриджские фабианцы» оставались верны Уэллсу, несмотря ни на что. Теперь они ждали только обещанных на следующий год перевыборов (которые, кстати, укрепили положение «старой банды» и ничего не дали Уэллсу). Но дело было не только в поддержке его идей, для Уэллса, разумеется, лестной. На собраниях молодых фабианцев, в число которых проникало все больше людей, не имевших отношения ни к Кембриджу, ни к старшему поколению фабианцев, его охватывало чувство, что в Англии зарождается интеллигенция. Это русское слово, тогда еще не вполне укоренившееся в английском языке, для самого Уэллса значило очень многое. Культурный слой, лишенный сословных предрассудков, пришедший из демократической среды, — не об этом ли он мечтал?

Беда, впрочем, была в том, что это горячее чувство к единомышленникам сосредоточилось на молодых особах женского пола.

Сначала в жизни Уэллса возникла Розамунда Бланд, дочь видного фабианца Хьюберта Бланда и гувернантки мисс Хоатсон. Розамунда была до смерти напугана своим отцом, человеком крайне морально распущенным. Она рассказала Уэллсу, что тот проявляет к ней отнюдь не отеческий интерес, и Уэллс, как он (надо надеяться, не без чувства юмора) написал в «Постскриптуме к автобиографии», решил предотвратить кровосмесительную связь, поставив себя на место Бланда. Но, несмотря на все благородство чувств, им руководивших, разгорелся скандал. Миссис Бланд, закрывавшая глаза на поведение собственного мужа, принялась писать оскорбительные письма Джейн, обвиняя ее в том, что та поощряет порок. А в один прекрасный день Хьюберт Бланд поймал Уэллса с Розамундой на Паддингтонском вокзале и в полный голос прочел ему лекцию о том, как нехорошо соблазнять молодых девиц. И тут выяснилось, что кровосмешение можно предотвратить более простыми средствами, чем избранные Уэллсом: Розамунду выдали замуж за молодого человека, в нее влюбленного. Так Уэллс приобрел еще одного личного врага в Фабианском обществе. Точнее, двух: Розамунда была девушка красивая, брат Гилберта Честертона, Сесил, входивший в Общество, тоже был в нее влюблен и тоже возненавидел Уэллса.

Но это была только прелюдия.

Среди молодых последовательниц Уэллса самой верной и увлеченной была Эмбер Ривс. Они много гуляли вместе, обсуждая дела Фабианского общества. Она обращалась к нему не иначе как со словом «Учитель», а он именовал ее «Дуза» (сокращенное от «Медуза», поскольку она в компании любила изображать из себя «Медузу» Челлини). Что касается тогдашних идей Уэллса, то ее больше всего интересовала не раз уже высказанная им мысль о допустимости группового брака…

Во время одной из таких прогулок Эмбер призналась Уэллсу, что влюблена, и, когда он спросил, в кого, просто бросилась ему на шею — к совершеннейшему его восторгу.

Так они стали любовниками.

Преданность Эмбер была столь велика, что Уэллс даже на старости лет не мог говорить об этой девушке без восторга. В ее увлечении идеей группового брака не было никакой женской уловки, и, когда Уэллс однажды в порыве страсти предложил ей выйти за него замуж, она решительно отказалась. Уэллса она любила самозабвенно, но и Джейн вредить не собиралась.

Незадолго до этого Эмбер перешла в Лондонскую школу экономики и политики. Начала она свою работу там с тем же блеском, какой отличал ее в Кембридже, но скоро все забросила. Ей теперь было ни до чего.

Джейн, как всегда, все знала. И, как всегда, терпела. Она предпочитала считать Эмбер просто другом семьи, и та не раз гостила у них в Спейд-хаусе. Так продолжалось весь 1908-й и часть 1909 года.

Но потом события приобрели опасный для Джейн поворот.

В апреле 1909 года выяснилось, что Эмбер беременна, и Уэллс решил бежать с ней из дому. Иначе как бегством это не назовешь. Он вытребовал Эмбер на вокзал «Виктория», и та появилась там, побросав в чемодан самые необходимые вещи. Они уехали во Францию, сняли дом, и все шло к разрыву с семьей. Из Франции Уэллс написал известному драматургу Генри Артуру Джонсу, которому, он знал, полюбился Спейд-хаус, и предложил тому срочно его купить за сравнительно небольшую сумму. Для Джейн с детьми он столь же поспешно купил дом в Лондоне (новый официальный адрес Уэллса теперь был Лондон, Хэмпстед. Чёрч-роу, 17)

1 ... 94 95 96 97 98 99 100 101 102 ... 136
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?