Босуэлл собирался идти прямо в Эдинбург и сражаться с мятежниками в городе, пока Бальфур будет стрелять по ним сверху, чтобы выгнать их из укрытий. Замок, находившийся в руках сторонников королевы, был бастионом, обеспечивавшим ее успех, как и после убийства Риччио.

Но по мере приближения к городу он внезапно увидел, что мятежники уже захватили господствующую высоту за стенами и поджидают их. Они расположились на склоне холма недалеко от вершины, чтобы любой солдат, атаковавший их снизу, становился удобной мишенью.

– Нас предали! – произнес он. – Кто-то выдал наши планы, и они перехватили нас на марше, – он повернул лошадь и подъехал к Марии. – Они были предупреждены. Кто-то рассказал им о наших передвижениях, и теперь они засели у нас на пути.

Удивление, охватившее ее, быстро сменилось гневом и возмущением.

– Неужели мы никому не можем доверять?

В их рядах не было других военачальников, кроме Босуэлла. Должно быть, это обычный солдат или один из простолюдинов, которые до сих пор были преданы ей.

– По-видимому, нет, – ответил он. – Теперь мы должны занять позицию на противоположном холме, – он указал на пологий склон с другой стороны ручья, бежавшего между двумя холмами. – Ты знаешь, что это за место? Лорды хорошо его выбрали, потому что они любят аллегории и предзнаменования.

– Это… Это Муссельбург, – медленно сказала она. – Битва при Пинки-Клаф.

– Место битвы, из-за которой тебе пришлось отправиться во Францию еще ребенком, – он кивнул. – Я хорошо помню ее. Тогда мне было двенадцать лет, и я жаждал увидеть настоящее сражение. Я наблюдал, но не принимал участия в нем. О, если бы дело обернулось иначе, кто мог бы сказать, где бы мы находились в этот самый момент? Сесил сражался на стороне англичан, в него едва не угодило пушечное ядро. Если бы погиб он, а не человек, стоявший рядом с ним, это изменило бы ход истории. Старого Хантли взяли в плен и отвезли в Англию. Именно там он научился быть предателем, после того как взял английское золото. Англичане перемололи нас – десять тысяч человек пало на склоне этого холма.

Росистый зеленый луг играл радужными блестками в косых лучах утреннего солнца. Мятежники спокойно завтракали на своих позициях.

– «Черная суббота», – сказала она.

– Да. А поскольку мы не могли противостоять англичанам, нам пришлось продаться Франции, и ты была частью этой сделки, – он взмахнул рукой. – Если бы ты не отправилась во Францию…

– Это бессмысленно, – перебила она. – Если бы никто не сделал того, что он сделал, его жизнь сложилась бы иначе. Если бы ты не приехал в казначейство, то мы не стояли бы здесь сегодня. Поэтому давай сразимся, потому что мы все-таки встретились там, хотя встреча была случайной, – она вскинула голову. – Случайно или намеренно, я принимаю все, что было до сих пор, и все, что будет дальше.

Медленная улыбка расползлась по лицу Босуэлла. Казалось, он совершенно успокоился, впервые за это утро.

– Тогда будем сражаться, и пусть судьба решит остальное, – он отсалютовал ей и вернулся к солдатам.

Мария и Мэри Сетон заняли позицию у подножия холма, за передними рядами королевской армии. Босуэлл расположил свои войска по всему склону до вершины и установил пушки на середине склона для отражения возможной атаки. Двести аркебузиров стояли у подножия холма, шестьсот конников равномерно распределились вдоль фронта, а тысяча пограничников Босуэлла прикрывали фланги. Еще две тысячи плохо вооруженных и необученных крестьян большей частью находились в тылу.

Королевский штандарт стоял рядом с тем местом, где находилась Мария, и знамя с вышитым красно-желтым львом развевалось на ветру. Остальная часть армии шла в бой под крестом Св. Андрея.

Босуэлл, подъехавший к ней, выглядел другим человеком – бодрым и переполненным энергией. Он указал на мятежников, смотревших на них с расстояния двухсот ярдов.

– Подведем итоги, – сказал он с довольным, почти злорадным видом. – Силы почти равны, хотя у них больше опытных кавалеристов и лучшее вооружение. Но там слишком много командиров. Они будут путаться с приказами.

Мария посмотрела на отряды солдат, носивших мундиры разного цвета. Но на сердце у нее стало тяжело, когда она увидела прибывших горцев под командованием графов Атолла и Гленкерна. Казалось, там были тысячи конников.

– Графы Мортон и Хоум командуют конницей, – сказал он. – Те самые, которые осаждали нас в Бортвике.

– Эрскин, – печально добавила она и указала на него. – Опекун моего сына. Даже он пошел против меня.

– Это произошло не сейчас. Он всегда был против тебя.

Эти слова глубоко ранили ее. Эрскин был другом и человеком, которого она знала с раннего детства.

– Даже близкий друг, которому я доверяла и который делил хлеб со мной, теперь ополчился на меня, – пробормотала она.

– В Шотландии так бывает почти со всеми, – ответил он. – Смотри, вон молодой сын чародея, и лорд Линдсей рядом с ним. Убийцы Риччио снова собрались вместе. Но, кроме Киркалди из Грэнджа, среди них нет ни одного опытного командира. Нам следовало бы опасаться лорда Джеймса.

– Возможно, он здесь.

– Нет. У меня надежные сведения, что он находится в Нормандии и ждет сигнала. Он не вернется в Шотландию, пока не сочтет это безопасным для себя. Надеюсь, этого никогда не случится. Надеюсь, ему понравится есть французский рубец à la Caen[20]до конца своих дней.

– Это знамя! – воскликнула она, увидев белый шелковый стяг с фигурами Дарнли и младенца Джеймса со словами «Отомсти за меня, Господи».

– Не обращай внимания. Это сделано лишь для того, чтобы ты пала духом перед боем. Когда все закончится, я порежу его на куски и пущу на корм для свиней.

– Где Хантли? – воскликнула она. – И Гамильтон со своими людьми? Почему они не пришли?

– Наша лучшая тактика – оттягивать начало сражения в надежде, что они подойдут и укрепят наши силы, – ответил Босуэлл. – Но трудно будет откладывать слишком долго. Из-за голода у нас могут появиться дезертиры.

– Дезертиры?

– Это возможно, – сказал Босуэлл. – В конце концов, основную часть нашей армии составляют не обученные солдаты, а простые крестьяне, которые присоединились к нам на марше. Они могут разойтись, и это будет даже трудно назвать дезертирством.

Опасность их положения теперь стала очевидной. Две армии были почти равны по численности, но войскам королевы не хватало оружия, провианта и боевого духа. Они будут таять под палящим солнцем и могут даже разбежаться во время боя. Бездействие было смертельным, но решительное действие оставалось рискованным.