Из-за подъема выехал Босуэлл в сопровождении примерно двадцати человек. Он галопом поскакал к ней, не обращая внимания на неровную местность.

– Слава Богу! – воскликнул он. – Когда ты не пришла…

– Ты не сказал, где находится Черный замок, – перебила она. – Я не имела представления, куда ехать. Когда ты сказал, что он находится в Кейкмуре, я решила, что это где-то на болоте, но…

– Из тебя вышел бы отличный солдат, – восхищенно сказал он. – И я вижу, ты едешь в мужском седле.

– Что мне оставалось делать? Вернуться на конюшню и потребовать другое седло? Чудо, что я вообще нашла там лошадь, не говоря о седле.

– Где она стояла?

– Около задних ворот.

– Должно быть, лорд Бортвик оставил ее там для тебя, – он взял ее лошадь под уздцы. – Насколько все плохо?

– Они по-прежнему окружают замок. Я отправила двух гонцов с призывом к Хантли, но не знаю, удалось ли им далеко уйти.

– Возможно, и нет. Там больше тысячи человек. Нам придется ехать в Данбар долгим южным путем через Фаламур. Оттуда мы вызовем Хантли и Гамильтонов.

Лишь теперь Босуэлл улыбнулся.

– Мой рыцарь, – сказал он. – Ты определенно заслужила почетные шпоры. Как тебе удалось выбраться?

– Я связала простыни и спустилась из окна банкетного зала.

Он рассмеялся:

– Нет тюрьмы, которая могла бы удержать нас! Такую тюрьму еще не построили. Сердце моего сердца, плоть от моей плоти, нас нельзя разделить.

Казалось, что путь в Данбар через болота продолжался целую вечность. Пока Мария ехала за Босуэллом, у нее возникло ощущение, что все это уже было: широкая спина всадника, ехавшего впереди, протяжный свист ветра среди вереска и колючих кустов, запах сырых болот и торфяников.

«Конечно, – подумала она. – Я уже делала это раньше. Во время одной из таких поездок я впервые почувствовала, что люблю его. Это было лишь восемь месяцев назад».

Она устало улыбнулась. Прошло лишь восемь месяцев – ни один человек не мог бы прожить их полнее, чем они с Босуэллом. Но теперь она устала. Ей хотелось жить тихо и даже скучно.

Но еще не пора. Сначала нужно усмирить мятежников. В конце концов она победит, как это происходило и раньше.

«Это четвертый мятеж против меня после Хантли, – подумала она. – Потом была «гонка преследования» за лордом Джеймсом, убийство Риччио и убийство Дарнли. Если я составлю схему, какие лорды окажутся участниками всех четырех мятежей? Граф Мортон, этот рыжеволосый медведь, исполненный показного благочестия; граф Аргайл, готовый переметнуться на любую сторону; Киркалди из Грэнджа, который поцеловал мне руку, когда я впервые высадилась в Шотландии, но оказался английским шпионом. Эти трое наверняка. Мейтленд и лорд Джеймс слишком умны. Их никогда не ловили с поличным, за исключением «гонки преследования». Лорд Джеймс особенно любит приказывать другим вершить его тайные и грязные дела.

Почему они все так ненавидят меня и хотят опорочить мое имя? Разве я сделала что-либо, чтобы заслужить их ненависть? Я отдала власть протестантам и никогда не пыталась притеснять их. Я раздала этим лордам поместья и осыпала их милостями. Я вывела Шотландию из войны и отказалась помогать Папе Римскому в его желании отвоевать Шотландию и предать еретиков смерти. Не знаю, что еще я могла бы сделать и что еще могло бы потребоваться от меня. Я оплачивала многие расходы короны деньгами из своего приданого, а не повышала налоги.

Может, все это из-за Джона Нокса? Неужели он задался целью сместить меня с трона? Но даже он не может этого сделать. Он должен подчиняться Писанию, где сказано, что помазанному монарху нельзя причинять вред».

Мария вздохнула и слегка пришпорила лошадь. Она так устала, что в любой момент могла вывалиться из седла. Солнце по-прежнему стояло высоко в небе. Им предстоял долгий путь, а когда они окажутся в Данбаре, нужно будет составлять планы и, скорее всего, вести битвы. Их люди соберутся в Мелроузе, а Гамильтоны и Гордоны должны привести подкрепления. Вместе они составят грозную королевскую армию в пять тысяч человек, а может быть, даже в десять тысяч.

Победа будет за ними, но до этого еще далеко.

Когда они наконец приблизились к Данбару и увидели мощные стены замка, Марии показалось, что она вернулась домой. Данбар – где Босуэлл укрывал ее в опасные моменты и откуда они всегда выходили победителями.

Они въехали во двор, едва не падая от усталости, но потом Босуэлл как будто ожил. Он спешился и разместил стражников на подступах к замку и у всех ворот, не заботясь о еде и отдыхе. Мария оставалась и ожидала, пока он закончит раздавать приказы, отчаянно желая спуститься на землю, поесть и немного полежать. Теперь одежда стала неудобной, слишком узкой или мешковатой в тех местах, где она должна быть широкой или плотно облегающей. Наконец Босуэлл показал, что можно идти в замок. На этот раз они отправились в новое крыло, построенное несколько десятилетий назад, с большими окнами, подоконниками, деревянной обшивкой и потолочными украшениями.

– Я приглашаю тебя в господские апартаменты как мою жену, – сказал он. – Будучи пленницей, ты находилась в другом месте, – он проводил Марию в уютную комнату и подмигнул ей: – Хотя не знаю, можно ли впустить к себе мальчишку в грязной одежде.

– Мальчишку! – она посмотрела на свои изодранные, заляпанные грязью штаны.

Босуэлл протянул руку и распустил ей волосы:

– Когда ты выглядишь как мальчишка, я отношусь к тебе соответственно.

– Твоя одежда хорошо послужила мне, теперь мне хотелось бы поскорее избавиться от нее, – сказала она.

– Тогда сделай это.

– У меня нет другой одежды! – она рассмеялась. – Я все оставила в Бортвике.

Внезапно Марию посетила более зловещая мысль. Она бежала и оставила в Эдинбурге свои бумаги, драгоценности и личные вещи. Теперь все это было в руках мятежников.

– Наши вещи! Они заберут наши вещи!

– Ненадолго, – заверил он. – Понадобится время, чтобы найти их, но… – Выражение его лица изменилось, когда он начал понимать. – Мои личные бумаги! Мои документы, титульные грамоты, права на собственность и мои… мои… – в его голосе слышалась паника. – Я сохранил твои письма! – наконец выпалил он.

– Какие письма?

– Те, которые ты прислала мне из Глазго, и стихи…

Мария прижала ладони ко рту:

– Я же велела тебе сжечь их! Я говорила об этом в тех самых письмах! Как ты мог? Как ты мог сохранить их?

У нее засосало под ложечкой, когда она попыталась точно вспомнить, о чем говорила в этих письмах. Там было описание больного Дарнли и всей опасной поездки в Глазго, зловещая встреча с Бальфуром, страх перед раскрытием ее близости с Босуэллом и необходимость привезти Дарнли обратно в Эдинбург. Ей стало тошно.