не скрывая удивления. Он всегда считал Уолтера слабым, уязвимым простофилей, потому и подчинил его своему влиянию. Но он даже не предполагал, что тот может оказаться по-настоящему находчивым.

Потайной ход вел в небольшую гостиную, мебель в которой была накрыта белой тканью. У окна стояло высокое мутное зеркало, в котором Джейкоб разглядел Уолтера и себя с младенцем на руках. Все они походили на призраков. Помедлив, беглецы беззвучно выскользнули в вестибюль поместья Карндейл.

Помещение было пустым и темным. В большом очаге тлели угли. Джейкоб быстро направился к выходу, но не успел он пройти и половины пути, как Уолтер вдруг остановился. Перед дверями виднелась какая-то фигура. Женщина – худая, суровая, с повязкой на глазах. Слепая, как понял Джейкоб.

– Куда это вы собрались? – спросила она.

Уолтер испуганно посмотрел на Джейкоба, и на его лице мелькнуло замешательство. Он странно и неуверенно замахал руками, пытаясь что-то ей ответить, но Джейкоб, почувствовав, как в нем разгорается нетерпение, шагнул вперед.

– Вы приняли нас за кого-то еще, – холодно сказал он.

И тут младенец заплакал.

Женщина повернула к нему свое лицо. Казалось, что она обдумывает его слова.

– Полагаю, – медленно произнесла она, – это действительно так.

И ничего больше. Но прозвучало это так, будто она сказала: «Я знаю, для чего ты здесь, Джейкоб Марбер. Я знаю, кто ты». Каким-то образом – может быть, из-за выражения ее лица или воцарившейся тишины, нарушаемой только звонким плачем ребенка, – у Джейкоба возникло отчетливое ощущение, что она точно знает, что тут происходит. Слепа была эта женщина или нет, но она знала.

Вдруг он почувствовал, что что-то вокруг них изменилось. Посмотрев вниз, он увидел, что ребенок мерцает тусклым голубоватым сиянием.

– Мисс Дэйвеншоу, мэм… – начал Уолтер.

– Мистер Ластер? – удивленно спросила она. – Это были вы?..

Джейкоб не стал медлить. Призвав свои пыль и дым, он сотворил из них подобие кнута и, схватив его, длинной плавной дугой обрушил на слепую, повалив ее на пол. Она ударилась об основание лестницы, ее тело скользнуло вбок и упало к ногам беглецов.

И, переполненный яростью, Джейкоб Марбер, по-прежнему окутанный темной пылью, перешагнул через ее обмякшее тело и, пинком распахнув большие двери особняка, вышел в ночь. Ребенок на его руках сиял все ярче и ярче.

Генри Бергаст в ярости уставился на пустую колыбель. Его мысли вдруг прервал резкий возглас:

– Доктор Бергаст! Я искала вас, сэр!

Он повернулся. В дверях стояла миссис Харрогейт: она со странным выражением лица заглядывала внутрь, переводя взгляд с мисс Кроули на него и обратно.

– В подвалах кое-что обнаружили, – деловито продолжила она. – Туннель. Мисс Дэйвеншоу опасается, что кто-то из детей мог выбраться наружу.

Голос ее дрогнул:

– Погодите. Что тут случилось?

Генри почувствовал, как к его голове прилила кровь. Он уперся рукой в стену, сохраняя равновесие. Мисс Кроули нелепо всплеснула руками.

– Отсюда никто не выходил, миссис Харрогейт, – прошептал он. – Скорее, наоборот, кое-кто вошел.

– Прошу прощения?

Доктор быстро подошел к окну, отдернул занавески и распахнул створку. Ночь была холодной, бескрайней, пронзительной.

– Это Джейкоб. Ему помогает мистер Ластер. Они забрали ребенка, миссис Харрогейт. Похитили.

Тихо охнув, мисс Кроули опустилась на диван.

– Боже мой… – только и прошептала миссис Харрогейт. В ее тоне чувствовался гнев.

Но Генри Бергаст продолжал размышлять:

– Они пока в пределах поместья. Время у нас еще есть. Вы обнаружили путь, которым он собирался бежать, поэтому ему придется искать другой. Может, через поля? Нет. Он спустится к озеру и укроется в скалах. Защита глифика каким-то образом была ослаблена.

Рассуждая, он переходил от окна к окну, а затем и вовсе покинул комнату и прошелся по коридору, останавливаясь у каждого окна. И наконец увидел то, что искал.

За темным полем, на пологом спуске к озеру, как он и предполагал, виднелось слабое голубое мерцание. Сияющий мальчик.

– Вот ты где, – прошептал Бергаст.

Джейкоб знал, что его почти наверняка заметят, знал, что времени нет. Об атакованной им слепой женщине он даже не задумывался – она была для него никем. Он бежал, ощущая, как развевается за плечами плащ, как обдает лицо холодом ночной воздух, как ботинки опасно скользят по траве на склоне. Где-то впереди, за ближними утесами, простиралось озеро. Если он успеет добраться до них, то сможет проскользнуть за каменную ограду Карндейла, за пределы досягаемости глифика.

Ребенок плакал не останавливаясь. Позади хрипел отстающий Уолтер, призывая Джейкоба замедлиться. Но он не останавливался – не мог позволить себе замедлить шаг. Из-за исходящего от младенца сияния по рукам его словно пробегали разряды. Малыш был завернут в одеяло и прикрыт плащом, но все же сияние пробивалось наружу. Спрятать его было невозможно.

Джейкоб рискнул оглянуться. В окнах Карндейла горел свет.

Вдруг что-то произошло. Сначала он ничего не понял, а лишь ощутил волну колючей боли, пробежавшую по всей его коже, по рукам и голове, – такую сильную, что он споткнулся. Ребенок обжигал его – младенец стал невообразимо, невыносимо горячим. Пробравшись сквозь слои одеял, он достал малыша, поднял перед собой и уставился в его лицо, от которого исходило странное сияние.

Оно усилилось.

Джейкоб больше ни о чем не думал и действовал, исключительно повинуясь инстинктам. Будь у него время и возможность подумать, он, возможно, поступил бы иначе. Но тогда, на склоне, под темным ночным небом он опустился на колени прямо в грязь и, призвав свою пыль, попытался заключить ребенка в сферу тьмы. Так он надеялся скрыть сияние.

Но боль усилилась. Вскоре всю его кожу защипало, глаза помутнели, внутри вспыхнула агония. Сквозь облако пыли пробился голубой свет.

Джейкоб слишком поздно понял, что сияние сдержать невозможно.

Вдруг сверкнула ослепительная вспышка, за которой последовал громогласно завывающий ветер. Джейкоба подбросило в воздух, как тряпичную куклу, и он почувствовал, как земля стремительно несется ему навстречу.

Выжженный участок земли, все еще тлеющий.

Это было все, что Маргарет Харрогейт могла разглядеть в жутковатом свете фонарей. Выжженную рыхлую землю, на которой виднелись следы борьбы. Она, как и остальные, прибежала сюда, увидев из окон института голубую вспышку.

– Боже мой, что тут произошло?.. – пробормотала она; изо рта у нее вылетали облачка пара.

Доктор Бергаст огляделся, всматриваясь в темноту.

– Ребенок, – прошептал он. – Это сделал ребенок. Где он? Где Джейкоб?

– Ребенок? – с сомнением спросила Маргарет. Но разве у нее было право возражать? Она покачала головой. – Ваш Джейкоб ускользнул от нас, доктор Бергаст. Мальчик…

– Не с ним.

Она подняла фонарь повыше, чтобы разглядеть его лицо.

Из особняка вышло еще около двух десятков человек с фонарями и факелами. Разойдясь веером, они приступили к поискам.

– Вот, поглядите сами, – сказал Бергаст, ковыряя грязь сапогом. – Видите, где упал Джейкоб. Он убежал в ту сторону. Раненый. Посмотрите, какие неровные следы остались от его башмаков. А вот здесь… – Бергаст прошел несколько футов в сторону, к участку выжженной земли, – здесь новый набор следов. Поменьше. Женских. Или это была девушка, девочка. Вот кто нашел ребенка. Она удалилась в том направлении.

Маргарет слушала его с недоверием.

– Девочка? – пробормотала она. – Невозможно, чтобы ребенка унес кто-то из здешних учениц. Одна из воспитанниц была в сговоре с Джейкобом Марбером? Я в это не верю.

– Конечно нет, миссис Харрогейт, – нахмурился доктор Бергаст. – Хотя здесь, среди нас, у Джейкоба все же имелся единомышленник.

– Мистер Ластер пожалеет об этом.

– Считайте, что мистер Ластер уже мертв, – отрезал доктор. – Он просто еще не осознает этого.

– Его болезнь…

– Да. На самой последней стадии.

Маргарет рассматривала следы, раскачивая фонарь из стороны в сторону.

– Они ведут не в одном направлении. Следы Марбера и этой… другой.

– Потому что ушли они не вместе. Полагаю, женщина скрылась с нашим подопечным. Вне всякого сомнения, она направится в Эдинбург. А оттуда – на юг, в Англию. Джейкоб будет… разочарован.

Маргарет казалось, что она многого не понимает. Люди с факелами двигались по территории института, прочесывая кусты и редкие деревья.

– Но кто это был? – спросила она. – Кто забрал ребенка?

Но Бергаст, разглядывавший пляшущие в темноте факелы, фонари и их отражения в черной водной глади, не ответил. Постепенно лицо его разгладилось, на нем отразилось удовлетворение.

– Далеко она не уйдет, – тихо произнес он.