опасно, это истощало запасы калия в организме и перегружало сердце, но это давало то, чего всегда хотел Элвис: немедленный результат при минимальных усилиях».

Во всех смыслах это был запоминающийся вечер, и, несомненно, одной из причин того, почему он так сильно (и совершенно по — разному) отложился в памяти каждого, было то, что подобные вечера случались так редко. Они испытали почти такое же радостное ощущение — или, возможно, просто облегчение от чего — то новенького в жизни, — когда позже появился Клиф Гливз с дорожной сумкой вместо багажа, проделавший путь от самой Флориды через всю Аризону. Некоторые из парней помоложе, которые никогда не встречались с ним, но давно знали его по рассказам о нем, были поначалу очарованы. Клиф, преемник Реда в Германии, где он начал карьеру певца и комика, уже давно к этому времени расстался с какой — либо мечтой о том, чтобы стать звездой шоу — бизнеса, и жил со своими родителями в Форт — Лодердейле, штат Флорида, время от времени развлекая в барах своей игрой на рояле богатых пожилых дам, коротающих зиму в этих краях. Он остался все тем же вольным художником, который все еще умел всех рассмешить, но чьи шутки начинали докучать уже после двух или трех дней его пребывания. И, кроме того, он уже начал обнаруживать у себя определенные проблемы, которые впервые он, к своему удивлению, распознал у друга, всегда бывшего в его глазах «невинным» существом.

«Я видел, что препараты, которые принимал Элвис (я не знал их названия), начинали оказывать влияние на его личность. Какими бы малозаметными ни были перемены, я заметил их. Едва уловимое негативное влияние Полковника. Ощущение опасности, которого не было раньше. У его ног откуда ни возьмись свернулась змея. А он не ведал об этом. Если бы он знал, он бы постарался с чьей — то помощью отшвырнуть эту змею подальше от себя.

В этот период я тоже принимал таблетки, главным образом декседрин. И если я чувствовал усталость, мне всего лишь стоило сказать: «У тебя еще остались эти красненькие таблеточки?» Или: «У тебя еще есть эти розовенькие таблеточки?» Иногда он просто ухмылялся и говорил: «Возьми этот пузырек». Вот что я скжу: Элвису было все равно, принимают ли и другие эти таблетки или нет. Он получал от них кайф. Ему нравилось сидеть под кайфом и болтать ногами, просто болтать ногами, поставив перед собой большой графин с охлажденной водой (он выпивал тонны воды, поскольку таблетки вызывали у него обезвоживание), просто сидеть и смотреть телевизор. Ему было совершенно наплевать, что делают другие. Он в любом случае был намерен делать то, что ему хотелось делать».

Начало предварительных съемок «Easy Come, Easy Go» («Как пришло, так и ушло»), которой суждено было стать последней картиной Холла Уоллиса, было запланировано на 27 сентября, спустя ровно три недели после завершения «Double Trouble». Полковник уже сам доставил бесконечные неприятности Уоллису, дойдя до того, что стал требовать у него такое же кресло, как в офисе Уоллиса, в качестве одного из условий заключения соглашения. Уоллис наконец примирился с мыслью о завершении очень прибыльного, хотя и очень накладного в смысле нервов, десятилетнего сотрудничества, и об этом он достаточно откровенно поведал Джону Ричу, режиссеру, который в этот момент был почти столь же разочарован в Уоллисе, как и Элвис. Первоначально Рич с неохотой воспринял идею работать с Элвисом на съемках «Roustabout», но приложил максимум стараний и даже стал уважать Пресли за его профессионализм и музыкальный талант. Теперь, после двух с половиной лет разочарования в Голливуде, все было иначе.

«Уоллис ставил по — настоящему жуткие условия. Он хотел сделать все по — быстрому. Такая установка была у него с самого начала. Помню, как я сказал ему как — то: «Хэл, я ценю, что ты пригласил меня в «Roustabout». Все получилось довольно неплохо. Но я бы предпочел не делать эту картину». А он ответил: «Да просто покажи то, что они могут». Это был не лучший момент в моей жизни, но таково было его мнение относительно того, как нужно было делать эту картину».

По довольно сходным причинам Элвис принес с собой на картину только чувство обиды и негодования. Когда дело коснулось записи саундтрека, он просто переложил работу по отбору песен на Реда, а на съемочной площадке в первые два дня появлялся с нехарактерным опозданием — и с прической, которую сделал ему дома Ларри, в нарушение всех требований Уоллиса. Он растолстел, жаловался Уоллис Полковнику, а «чернильно — черный» цвет его крашеных волос производил такое впечатление, словно он в был парике. Полковник не возражал, но и не делал ничего, чтобы снять обеспокоенность Уоллиса.

Съемки картины представляли собой почти бесконечное противоборство воль, которое имело мало отношения к фактическим результатам. Благодаря новому интенсивному графику съемок постановочная часть была завершена за шесть недель, однако Элвиса отпустили только по истечении срока, предусмотренного контрактом, спустя полных две недели. Большую часть этого времени он провел в Палм — Спрингс, где он арендовал по внушению Полковника дом за неделю до начала съемок. Ему необходимо иметь убежище, внушал ему Полковник, где он с Присциллой и одним — двумя парнями мог бы убежать от всего и просто расслабиться.

Дом, который они подыскали, — 1350, по улице Лейдера — Серкп, — находился всего в двух шагах от того дома, который предоставило Полковнику агентство «Уильям Моррис». Это был совершенно новый дом в ультрасовременном стиле (дизайн дома включал, как расхваливала рекламная статья в журнале «Look» за 1962 год, «козенаковую кладку с четырьмя идеальными кругами, высеченными на трех уровнях»), возведенный палм — спрингсским архитектором Робертом Александером для своей семьи. Тут были теннисный корт, водопад, большой камин в гостиной, а главное, крыло, которое могло бы служить отдельными апартаментами для Элвиса, с входом только с наружной стороны круглого бассейна. Имея таких соседей, как Фрэнк Синатра, Дин Мартин, Боб Хоуп и Бинг Кросби, не говоря уже о президентах студий и таких влиятельных закулисных фигурах, как основатель «Уильям Моррис» Эйб Ластфогель и сам Хэл Уоллис, могло показаться, что Элвис наконец — то вошел в голливудский истеблишмент. Однако, за исключением вылазок в магазины и редких поездок в отель «Спа», где Полковник принимал свои ежедневные паровые ванны, он жил столь же уединенно в Палм — Спрингс, как и в Бел — Эр. В действительности он, похоже, чувствовал себя более комфортно в обществе полицейских, которые охраняли его