В доме с Лерионке оле Нтуту жила десятая жена, 35-летняя Ноонкипа, подарившая ему шестерых детей. Младшему едва минуло пять. А всего, похвастался престарелый отец, у него больше 70 отпрысков, но все остальные уже взрослые. Отдельно жили и девять старших жен. Каждой из них благодарный супруг построил собственный дом.

Казалось бы, типичный масайский вождь, продолжавший мыслить отжившими понятиями и не желавший ничего менять, но стоило заговорить с ним о судьбе народа, и в каждой фразе зазвучало слово «образование».

– Когда полвека назад я встал во главе района, здесь было две школы. Теперь их больше трех десятков. Вот мое самое большое достижение, – с гордостью говорил старик, неспешно отхлебывая виски и тщательно прополаскивая им белые, прекрасно сохранившиеся зубы. – Теперь надо бы как-то обеспечить образование девушкам.

Пожелание Нтуту пока остается мечтой. И в Нароке, и в Каджиадо большинству масаек приходится оставлять учебу прежде положенного срока. Полицию этих районов впору переименовать в спецподразделение по борьбе с неравными браками. Если в других частях страны правоохранительные органы проводят рейды по деревням, чтобы арестовать убийц, налетчиков или, на худой конец, самогонщиков, в регионе, населенном масаями, главная цель операций – вызволить малолетних девочек из семейного рабства. Их против собственной воли, но по согласию родителей выдают за великовозрастных мужей.

В каждом учебном заведении масайских районов ученики разучивают и разыгрывают спектакль о неравном браке. Нехитрая пьеска, написанная безымянным сотрудником одной из благотворительных организаций, повествует о типичном конфликте: родители внезапно отзывают дочь из начальной школы, чтобы выдать замуж за старика.

Девочке меньше всего хочется навсегда расстаться с веселыми подружками, чтобы с утра до ночи готовить, стирать, убирать, чистить дом и хлев и всячески угождать грубому, необразованному, беззубому супругу. В последний момент на помощь приходит районный комиссар полиции. Угроза отступает, и спасенная малышка за казенный счет продолжает учебу в школе-интернате.

Так происходит на сцене. Так нередко случается и в жизни. Благодаря стараниям государства и общественных организаций, все чаще масайкам удается окончить не только начальную, но и среднюю школу. И все же, несмотря на все меры, неравные браки по-прежнему процветают.

Из-за подневольных замужеств каждая школа ежегодно теряет десятки учениц. Согласно полицейской статистике, возраст малолетних жен составляет от девяти до 12 лет, а у их супругов колеблется в пределах от 50 до 80 лет.

Механизм деяния, уголовно наказуемого в соответствии с входящим в кенийское законодательство «Актом о защите прав детей», примитивен. На решение преступных родителей, безусловно, влияют и традиции, но моральные соображения отбрасываются, прежде всего, во имя материальных благ. Обычная такса такова: пара одеял, два-три быка, 30 000–40 000 шиллингов, то есть примерно 500 долларов. Для большинства масаев это огромное состояние, поэтому, заплатив калым и выставив угощение, скопившему деньги старцу можно забирать невесту и запрягать ее в домашнее хозяйство.

Чаще всего неравные браки, совершаемые по традиционному обряду, без регистрации в государственных органах, практикуются во время школьных каникул. Наставники всегда с тревогой ждут момента, когда класс собирается к новому учебному году. Почти всякий раз кого-нибудь не досчитываются.

Не меньше горя приносит еще один распространенный обычай. Речь идет о свободном сексе. Как гласит популярное поверье, масай, проходя мимо любого дома, может воткнуть возле него копье, после чего волен входить и спать с живущей там женщиной, чьей бы женой она ни оказалась. Могу заверить, что это преувеличение. Начнем с того, что воткнуть копье масай может только у дома члена своей возрастной группы. Это, во-первых. А, во-вторых, если женщине он не понравится, она имеет право отказать. Во всяком случае в этом меня заверяли все масаи, которых я расспрашивал о нравах, царящих в половой жизни их знаменитого племени. Уточнения, конечно, важные, но, в сущности, поверье не так уж и далеко отстоит от реальности.

Пока обычай бытовал в условиях традиционного общества, никто не жаловался. В наши дни, когда в Африке свирепствует СПИД, свободная любовь послужила мощным толчком к ускоренному распространению смертельного вируса. Способствует ему и женское обрезание, нередко совершаемое без соблюдения правил гигиены.

Усилия гуманитарных организаций, пытающихся заменить обрезание на чисто символический обряд, пока большого успеха не приносят. Родители продолжают упрямо толкать дочек под нож знахарок. То же с презервативами: от применения резиновых изделий отказываются не только мужчины, но и женщины. Масаи убеждены, что настоящее удовлетворение может доставить только незащищенный секс.

Мешают традиции и повышению жизненного уровня. Верования не позволяют масаям заниматься земледелием. Боясь поранить мать-землю, они долго не соглашались даже на то, чтобы хоронить усопших. Много усилий пришлось приложить, чтобы убедить скотоводов выращивать некоторые виды злаков и плодов, но дальше пары относительно успешных небольших проектов дело не двинулось. Упрямцы не спешат заниматься земледелием, даже уверившись, что оно приносит им выгоду.

Зато маниакальное упорство в отстаивании своего образа жизни, стойкое нежелание подстраиваться под быстро меняющийся мир и идти в ногу со временем сделали масаев всемирно знаменитыми. По количеству публикаций, книг и фильмов они превзошли все остальные африканские народности вместе взятые. Интерес публики также подогревается сенсационными, хотя и малоубедительными гипотезами о происхождении племени. Тонкие, прямые черты масайских лиц, не похожие на окружающих африканцев, породили поток предположений. От кого только не вели их родословную: и от древних египтян, и от якобы заблудившихся воинов Александра Македонского, и от потерянной ветви израилевой… Возможность вволю поспекулировать плодит все новых авторов, все новые публикации. Так и выходит, что абсолютное большинство туристов на вопрос о том, кто живет в Кении, не задумываясь, отвечает – масаи. Между тем их доля в населении страны не достигает даже одного процента. В соседней Танзании наблюдается сходная картина.

Непропорционально большая, но заслуженная слава могла бы сослужить масаям неплохую службу, но пока дивиденды стригут другие. Фраза «масай – не народность, а профессия», стала в Кении расхожей поговоркой. Энергичные парни, облаченные в красные шуки и браслеты из бисера, наводнили все крупные города: от побережья до угандийской границы.

Профессиональные масаи работают по нескольким направлениям. Их порядочные представители избрали нелегкий труд танцоров, неутомимо демонстрируя туристам знаменитые высокие прыжки на месте, сопровождаемые гортанными криками. Кто не скачет – не масай. Некоторые специализируются на продаже сувениров, что тоже не может вызвать порицания. Часть служит ночными сторожами, заработав репутацию честных и добросовестных охранников. Дубинка рунга вытачивается из дерева настолько плотного и тяжелого, что насквозь пробивает толстые доски. В руках масая она пугает грабителей больше, чем огнестрельное оружие. Часть устроилась привратниками, помогая колоритным видом заманивать клиентов в магазины и отели. Все они получают гроши и честно зарабатывают свой хлеб.