«нет» — и потом делаешь. Какой в этом смысл, черт возьми?) Если бы дело было только в нем, в его наготе, если бы между ними и их телами не было ничего, кроме секса, она не чувствовала бы ни отчаяния, ни страха. (Белль прекрасно понимала: он обольщал ее, чтобы потом ею воспользоваться, а плясать под чужую дудку она не хотела. Служить своим телом — да, но не в этом новом приближающемся деле. А все-таки… разве это так важно? Быть игрушкой Сарлинга ей вовсе не улыбалось. Принадлежать Рейксу — это, по меньшей мере, вселяет надежду.) Белль перевернулась на спину, удивляясь, почему борется сама с собой.

Они приятно и красиво провели вечер, и не раз случайно или намеренно он прикасался к ней; она все еще помнила его руки на своих бедрах, и он это понимал.

Два часа назад он вошел к ней в темную спальню. Она все поняла еще тогда, когда щелкнул замок его комнаты.

Он лег рядом, ни сказав ни слова, снова коснулся ее руками, они скользнули под шелк ночной рубашки, блуждали там, и ей казалось, что по мягким пастбищам ее тела медленно движутся животные, ощипывая молодые побеги.

Его теплый полный рот наполнился страстью и ничего не жалел для нее, а в ней не было силы сдерживать собственный язык и губы, только слабеющий с каждой секундой крик страха умирал где-то далеко-далеко. Потом, зная, что у нее уже не осталось сил сопротивляться, он наполнил ее собой, своей страстью и сознанием того, что она исполнит любое его желание, станет тем, кем он захочет ее видеть… Понимая это, она уносилась в сон только для того, чтобы потом проснуться и почувствовать, что его тепло нее еще рядом, ощутить ладонь, упавшую на ее грудь, руки, сомкнутые со спокойной, властной твердостью на ее теле даже во сне, сухой жар его ладони на твердом соске, требующий того союза, которого она желала и который приветствовала.

Глава 5

Рейкс взял в поезд утренние газеты. В субботних номерах о нападении на склад не было ни слова, а сегодня все газеты сообщали об этом уже на последних полосах как о пустяке: «ничего важного не похищено». Рейксу показалось, что власти решили замять это дело. Он листал «Таймс», начисто забыв обо всем, вычеркнув Лондон из памяти. Белль Виккерс и прочее осталось позади в тот момент, когда за ним закрылась дверь лондонской квартиры.

Телефон зазвонил за первой рюмкой перед обедом. Это была Белль. Сказала, что Сарлинг вернулся, она его уже видела и сообщила об удаче. Сарлинг ответил, что Рейкс не понадобится ему недели две, но она, Белль, должна оставаться в квартире. Рейкс чувствовал, что она хочет сказать что-то еще, дабы сохранить, насколько возможно, ту тонкую ниточку, которая протянулась между ними. Надеясь на ее сообразительность Рейкс ответил, что пригласил кое-кого выпить и ему некогда больше разговаривать. Он вернулся к виски. Какую бы роль он ни играл в отношениях с нею в Лондоне, здесь об этом не могло быть и речи. Но если он пытался отвлечься от мыслей о девушке, ему вспоминалось ее лицо, закрытые глаза, чуть приоткрытые губы, она едва дышала, жизнь в ней была хрупка и слаба, как у спящего ребенка, рядом с ним было незнакомое лицо, умытое свежей росой невинности, чистое, без морщин, без страданий. Секунд пять его одолевало странное чувство, властность исчезла, в нем медленно пробуждалось желание защитить и обезопасить ее. Вспомнив это, он решил в следующий раз заглянуть в глаза Мери. Может, сверхъестественная роса омывает всех женщин, когда они предаются теплой бездумной неге. Боже мой, сверхъестественная роса — это что-то новенькое. Он хотел от Белль одного: чтобы она перешла на его сторону против Сарлинга, и знал, что, приехав в Лондон, получит это. Она разорвется на части, чтобы помочь ему.

На другое утро, позвонив Мери, он поехал в Альвертон переговорить со старым владельцем. Он долго не хотел выходить из машины, смотрел на серый камень, остроконечную крышу, сводчатые окна. Рейкс знал здесь каждую трещину, каждый выступ, каждую черепицу на крыше. В детстве он туда лазал, иногда падал, знал щели в кладке, где гнездились галки, точно помнил тот изгиб ствола дикого винограда, где стрижи раз в год высиживали двух птенцов. Он помнил дом изнутри и снаружи, знал, как самого себя, как свои кишки и кожу. Последний хозяин (скотина!) пристроил к одному крылу низкую террасу с модной стеклянной крышей. Первое, что он сделает, вступив во владение поместьем, — это снесет ее, потому что она стоит на месте цветника его матери. Цветник станет таким же, каким был, но уже для Мери. Целый час он ходил вокруг дома, прикидывая, какую мебель купить, думал только о той, что раньше принадлежала отцу и ушла с аукциона. У Рейкса уже сейчас, в нынешнем доме, было кое-что из этой обстановки, а недостающее искал и покупал для него агент в Эксетере.

Отправившись к Мери, он прихватил с собой портфель с капсулой из ящика 3/93. Он собирался пригласить девушку на обед в ресторан, потом съездить к другу, а переночевать у нее. Рейкс сделал большой крюк, точно зная, куда надо ехать, времени у него было хоть отбавляй.

По шоссе в Порлок он подъехал с южной стороны к сигнальной башне в Данкери. Прямо посреди торфяника тянулась узенькая проселочная дорога, она вела с вершины холма вниз, в глубокую долину, с дамбой и котлованами. Он съехал на этот проселок. Низкие тучи намертво затянули небо, гонимый ветром туман оставлял на кустах дрока, вереска и брусники капли свинцовой росы. Мир просматривался ярдов на пятьдесят, потом исчезал во мгле.

Сидя в машине, Рейкс достал капсулу и повертел ее в руках. Она хорошо прилегала к ладони, не так, как граната, а словно бы ее форма делалась по куску мягкой глины, который чуть-чуть сжали в кулаке и получили удобные волнистые очертания. Корпус капсулы делился канавками на ромбики, как граната «лимонка», чтобы при взрыве получались осколки. На основании была маленькая впадинка. На краю, заподлицо с основанием, крепилась тонкая полоска легкого металла, узенький язычок, кончик которого загибался вниз в виде перемычки. В ушки по краям языка была продета стальная игла, прижимающая перемычку к основанию. Придерживая язычок пальцами, Рейкс попытался вытащить иглу. Он ничего не мог с ней сделать, пока не заметил, что один ее конец расплющен в диск с насечкой по краям. Рейкс крутанул диск,