– Оно билось очень слабо. Но после того, как все белые люди ушли, я дала ей лекарство, которое поможет. И я послала Мертвую Рыбу за женщинами из деревни, чтобы они тоже оказали ей помощь.

– Если бы я не сказала, что Перышко Попугая мертва, тогда все остальное…

– Это все равно бы случилось. Вот почему я оказалась здесь, и стала ждать, что будет дальше.

Даже невооруженым глазом Чипа видела, что Колона стегают.

– Они бьют его, – сказала она.

– Молчи, – прошептала Дико.

Она тщательно прицелилась в Родриго и нажала курок. Раздался негромкий хлопок. Родриго дернулся. Дико прицелилась опять, на это раз в Клавихо. Еще один хлопок. Клавихо почесал голову. Прицелиться в Могера было труднее, потому что он все время двигался, поднимая и опуская плеть, однако, когда она выстрелила, то опять не промахнулась. Могер остановился и почесал шею.

Это оружие предназначалось для критических ситуаций. Крохотные, направляемые лазером ракеты, попадая в цель, тут же отваливались, оставляя впившуюся в тело стрелу размером не больше жала пчелы. Всего через несколько секунд транквилизатор достиг головного мозга бандитов, быстро погасил их агрессивность, сделав пассивными и апатичными. Оружие не было смертельным, но когда вожаки внезапно теряют интерес к происходящему, толпа успокаивается.

* * *

Кристофоро до этого никогда так не били, даже в детстве. Боль от ударов была куда сильнее любой физической боли, которую ему когда-либо довелось испытать. И все же была слабее, чем он опасался, и он мог выдержать ее. При каждом ударе он непроизвольно кряхтел, но его гордость была сильнее боли. Они не дождутся, чтобы главнокомандующий просил пощады или плакал под ударами плети. Они запомнят, как он перенес их предательство.

К его удивлению, порка прекратилась всего после нескольких ударов.

– Ну, хватит, – сказал Могер.

Это было невероятно. Всего за несколько секунд до этого он, разъяренный, кричал, как Колон обозвал его убийцей, и как он сейчас узнает, каково это, когда Могер действительно старается причинить кому-нибудь боль.

– Отвяжи его, – сказал Родриго. Он тоже говорил более спокойным голосом. Почти скучающим. Похоже было, что вся их ненависть внезапно улетучилась.

– Простите, мой господин, – прошептал Андрее Евенес, развязывая узлы, чтобы освободить Колону руки. – У них ружья. Что мы, мальчишки, могли с ними поделать?

– Я знаю, кто мне предан, – прошептал Кристофоро.

– Никак ты, Евенес, нашептываешь ему, какой ты хороший? – насмешливо спросил Клавихо.

– Да, с вызовом – сказал Евенес. – Я не с вами.

– А кому до этого есть дело? – лениво заметил Родриго.

Кристофоро не мог поверить столь внезапной перемене в Родриго. Он был безразличен ко всему. Впрочем, так же выглядели Могер и Клавихо, у них было то же отупевшее выражение лица. Клавихо продолжал чесать в голове.

– Могер, ты постереги его, – сказал Родриго. – И ты, Клавихо. В конце концов вы больше всего потеряете, если он сбежит. А вы, ребята, заприте остальных в хижине Сеговии.

Они повиновались, но двигались медленнее, чем обычно, и большинство матросов выглядели угрюмыми и озабоченными. Теперь, когда ярость Родриго уже не подхлестывала их, многие опомнились и задумались. Что будет с ними, когда они вернутся в Палос?

Только сейчас Кристофоро понял, что даже эти немногие удары плетью дорого обошлись ему. Когда он попытался сделать шаг, то обнаружил, что у него кружится голова от потери крови. Его шатало. Он услышал, как несколько человек ахнули, а другие зашептались. Я слишком стар для такого испытания, подумал Кристофоро. Если мне суждено было познакомиться с плетью, это должно было случиться, когда я был моложе.

В своей хижине Кристофоро пришлось вытерпеть новую боль, когда лекарь Хуан накладывал на его раны отвратительно пахнущую мазь, а затем прикрыл спину куском тонкой ткани.

– Старайтесь поменьше двигаться, – сказал Хуан, как будто Кристофоро нуждался в таком напоминании. – Ткань защитит от мух, поэтому не снимайте ее.

Лежа в хижине, Кристофоро перебирал в памяти все происшедшее. Они хотели убить меня. Они были полны злобы. А потом совершенно неожиданно они утратили всякий интерес ко мне. Что же могло так внезапно повлиять на них, как не Святой Дух, смягчивший их сердца? Всевышний заботится обо мне. Он не хочет, чтобы я сейчас умер.

Медленно, осторожно, так, чтобы не сдвинуть ткань и не причинить себе слишком сильной боли, Кристофоро перекрестился и начал молиться. Могу ли я еще выполнить ту миссию, что Ты поручил мне. Господи? Теперь, после изнасилования этой девочки? Теперь, после этого бунта?

В мозгу его прозвучали слова, причем так четко, как будто он вновь слышит голос той женщины. “Одна беда за другой. Пока ты не познаешь смирение”.

О каком смирении шла речь? Что ему предстояло познать?

* * *

К вечеру несколько тайно из деревни Гуаканагари перелезли через стену форта – неужто эти белые люди действительно думали, что пучок палок преградит дорогу мужчинам, которые лазают по деревьям с детских лет? Вскоре один из них вернулся, чтобы рассказать об увиденном. Дико вместе с Гуаканагари ожидала его.

– Караулящие его люди спят.

– Я дала им небольшую порцию яда, поэтому они и заснули, – сказала Дико.

Гуаканагари бросил на нее недовольный взгляд.

– Не понимаю, какое тебе дело до этого. Все остальные не разделяли отношения своего вождя к этой черной колдунье из старой горной деревушки Анкуаш. Они трепетали перед ней и не сомневались, что она в любое время может отравить, кого захочет.

– Гуаканагари, я понимаю твой гнев, – сказала Дико. – Ты и твоя деревня делали только хорошее этим людям и смотри, как они обошлись с вами. Хуже, чем с собаками. Но не все белые люди такие. Белый вождь хотел наказать тех, кто надругался над Перышком Попугая. Вот почему злые люди из их числа отобрали у него власть и избили его.

– Значит, он был не очень-то сильным вождем, – заметил Гуаканагари.

– Он великий человек, – ответила Дико. – Чипа и этот молодой человек, Педро, знают его лучше, чем кто-либо другой, кроме меня.

– Почему я должен доверять этому белому мальчишке и этой хитрой и лживой девчонке? – раздраженно спросил Гуаканагари.

К удивлению Дико, Педро уже успел достаточно усвоить язык тайно, и сам четко ответил на это обвинение:

– Потому что мы видели все своими глазами, а ты – нет.

Все члены военного совета племени тайно, собравшиеся в лесу неподалеку от форта, были удивлены тем, что Педро понимал их язык и говорил на нем. Дико видела, что они удивлены. Хотя их лица оставались совершенно бесстрастными, какое-то время они все-таки молчали, прежде чем спокойно заговорить. Их сдержанная, на вид бесстрастная реакция, напомнила ей Хунакпу, и на какой-то момент она ощутила приступ глубокой печали оттого, что потеряла его. Прошли годы, говорила она себе. Это было годы тому назад, и я уже пережила эту утрату. Сейчас я уже не сожалею о прошлом.