передёрнуло. Но самым интересным оказалось то, что над головой Сина что-то кружило, а именно – светочи.

Сначала, перепуганные внезапным появлением незнакомца, они потухли, но теперь загорались вновь. И когда Нуска подошёл ближе к эрду, они уже сверкали, озаряя теплым свечением лицо спящего правителя.

Бледная кожа, аккуратные и строгие черты лица, чёрные брови и длинные ресницы… Стоило им оказаться рядом, как воздух задрожал. Светочи сбились в маленький рой, маленькой стайкой закружив над их головами.

Нуска поставил тарелку с едой на стол, а затем стащил с кровати одеяло и набросил на плечи Сина, чтобы он не переохладился. Хаванец не хотел уходить, но этому не щадящему себя правителю требовался отдых.

Поэтому Нуска, отчего-то грустно улыбнувшись, тихо вышел.

Завтра их ждёт трудный день.

Глава 77. Празднование победы

Треск. Нуска смущённо смотрел в пол, чувствуя, как горят его щёки. Белоснежный костюм, который год назад сидел как влитой… Разошёлся по шву ровно на заднице, а затем…

Треск. Тонкая рубашка лопнула на плечах. Из-под разошедшихся тканей выглянули упругие мышцы, которые Нуска так старательно наращивал целый год.

Лекарь уже не знал, куда себя деть от смущения, а поэтому стал как можно быстрее стягивать с себя одежду.

Миела отвёл взгляд.

– Лекарь Нуска, я подыщу вам… что-нибудь более подходящее…

– Н-не… Не стоит! Пойду в своей обычной одежде! – отмахнулся Нуска, как раз дорвавший штанины. Он уже обдумывал, вздыхая, сколько же золота придётся отвалить за этот костюм…

– Так не пойдёт, лекарь Нуска. На праздник прибудут почти все главные сурии и аристократы Эрьяры… Это очень важное мероприятие, – покачал головой Миела.

– Зато эта h’aidgel обувь в самый раз! – поморщился Нуска, взяв в руки две узкие белоснежные туфли на каблуках. Именно это исчадие бездны ему по-прежнему впору!

– Что ж, тогда я подберу другие хаванские одеяния. Понадобится ли вам корсет?

– А? Что? – не понял Нуска.

– Видимо, нет… Постараюсь найти что-то удобное. Но туфли всё же придется надеть, – развёл руками Миела и вышел.

Нуска вздохнул. Всё ещё держа в руках туфли, он плюхнулся в кресло, а затем ударил обувью себе прямо по лбу, закрыл глаза и подпёр щеки ладонями. Кто же знал, что праздник – это не только выпивка и пляски, но и громоздкие неудобные костюмы, этикет, правила и нерушимые традиции? Всё-то у аристократов выспренное и скучное! Разве на празднике не достаточно веселиться? И какие могут быть развлечения в этих стягивающих тряпках? Ни вздохнуть, ни сплясать, ни выпить без тошноты!

Стояло серое утро холодающего сезона. Листва на деревьях желтела, ветер бил в окна, а птицы летали так низко, что Нуска со своего верхнего этажа мог рассмотреть их спины. И именно тогда, когда небо стянули тучи, а последние лучи звезды спрятались за тяжёлым месивом из облаков, начали появляться первые гости.

Нуска стоял у окна и разглядывал суетящиеся точки внизу. В какой-то момент он потерялся – забыл, кто он и где. Люди внизу, эти знатные люди в пышных одеждах, казались мельче насекомых или пятнышек на стекле.

Вскоре прибежал Миела с новым костюмом, и Нуска присоединился к этой игре в богатых господ.

«Что значат их одежды? Для чего это всё? Становятся ли они сильнее, умнее или лучше, вырядившись в эту расфуфыренную дрянь?»

Нуска поправил высокий воротник своей рубашки, который нещадно его душил. Новые одежды сидели безупречно, но этим раздражали ещё сильнее.

Даже если бы у Нуски выросло несколько лишних рук, он не сумел бы надеть их самостоятельно. Поэтому он стоял посреди комнаты, точно кукла, пока Миела скакал вокруг и затягивал множественные шнуровки.

Золотистые нити сплетались и спереди, и сзади. Мягкая белая ткань скрипела, но натягивалась, плотно обхватывая подтянутое тело хаванца. Посмотрев на себя в зеркало, Нуска сначала восхитился немыслимой красотой юноши, отразившегося там.

Довольно высокий и поджарый, с молочной кожей и белоснежными волосами, собранными в тугой низкий хвост, он очаровывал. И особенно ослепительно сверкали необыкновенные глаза.

Только Нуска вдруг рассмеялся и выдал про себя: «Какой хмельной цвет!»

Но чем дольше Нуска разглядывал накрахмаленную рубашку с пышными рукавами и высоким воротником, плотно сидящие брюки и изящные туфли, тем меньше узнавал самого себя.

Человек в отражении выглядел чужим. Поэтому Нуска резво отвернулся, чуть не упал и… решил больше не смотреть. Ему казалось, что он влез в шкуру незнакомца, похитил судьбу либо жизнь какого-то аристократа.

«Сколько бы усилий я ни приложил… я не чувствую, что достоин этого. Эта жизнь, это богатство… принадлежат не мне», – думал Нуска, усевшись на стол и перебирая в руках ремень с драгоценными хрусталями. Лекарь выглядел на редкость растерянным.

«Я так ждал этого дня, я ждал всеобщего признания, титула, но… Почему мне так… пусто?»

Но Нуска быстро взял себя в руки. Сжал ремень покрепче, повязал его себе на пояс, а затем закрепил у левого бедра меч. Поправив растрепавшиеся волосы, он уверенно покинул свои покои.

Пути назад всё равно уже не осталось. Правильно или нет, страшно или нет, он должен. А отступить Нуска всегда успеет.

Юный лекарь пожаловал на празднование великой победы в Бессонной войне одним из последних, но тут же приковал к себе десятки взглядов. Сегодня тронный зал сверкал необычайно ярко, а множество сурии с обнажёнными оружиями дэ толпились у постамента. Только теперь Нуске довелось узнать, почему его обязали явиться на это мероприятие с мечом, – видимо, таковы были правила, потому что каждый сурии в этом зале стоял с оружием наголо.

Сначала дрожь и паника охватили хаванца. Он думал, что уподобится им – этим светилам на вершине скиданского общества, – но оказалось, что одной одежды и признания недостаточно.

У Нуски до сих пор не было оружия дэ. Он не знал, по какой причине, но за все эти годы так и не сумел получить его. И теперь среди этих светящихся от переизбытка дэ существ Нуска выглядел безымянной фигурой на игральной доске. Все недоумённо смотрели и наверняка думали: «С чего бы простолюдину так выряжаться? Да и кто пустил на праздник это отребье?»

Но Нуска знал, что воспитание не позволит им произнести это вслух, однако вместо слов лекаря прожигали ядовитые взгляды.

Этот меч, когда-то ставший драгоценным для Нуски, вдруг показался ему неподъёмной ношей. Однако лекарь только усмехнулся. Отогнав навязчивые мысли, он высоко задрал голову и проследовал по длинному чёрному ковру прямиком к толпе гостей.

Теперь, увидев это унизительное отличие между собой и знатными господами, он испытал облегчение.

Он