когда открыл глаза, он снова очутился в Консервном Ряду, и старый китаец шлепал по проулку между Западно-Биологической и фабрикой Гедиондо. Энди единственный из всех мальчиков решился на такое, и больше он этого не делал.

V

Западно-Биологическая лаборатория смотрит на пустырь. Бакалея Ли Чонга от нее наискосок направо, а ресторан Доры – наискосок налево. Западно-Биологическая торгует прекрасным чудным товаром. Тут продаются милые морские твари – губки, моллюски, морские желуди, черви и раковины, – сказочные меньшие братья, живые цветы моря – медузы, и мелкие бандиты крабы, и колючие, шишковатые бродяги – морские ежи, и щелкающие креветки, и креветки до того прозрачные, что почти не отбрасывают тени. Продаются в Западно-Биологической и клопы, и змеи, и пауки, гремучие змеи и крысы, медовые пчелы и ящерицы. Эти все идут на продажу; а еще здесь есть маленькие нерожденные человечки; одни хранятся целиком, а другие тоненько нарезаны и лежат на стеклах. Для студентов тут есть акулы, только из них выкачана кровь, а в артерии и вены напущена красная и синяя жидкость. Это чтоб изучать кровеносную систему. Есть тут и кошки с цветными артериями и венами, и лягушки тоже. В Западно-Биологической можно заказать любую живность, только потерпеть, и она будет твоя.

Низкое здание лаборатории выходит на улицу. В подвале кладовая, и там полки, полки, до самого потолка, и по всем полкам банки с заспиртованными животными. Еще в кладовой – водосточная раковина и инструменты для бальзамирования и уколов.

Если пройти задним двором к крытым навесам на сваях у самого берега, увидишь бетонные баки для крупных животных – акул, скатов и осьминогов – на каждого свой бак. Лестница прямо с улицы ведет наверх, в кабинет, а в кабинете стол завален нераспечатанной почтой, стоят ящики с картотекой и настежь распахнут сейф. Как-то раз сейф случайно захлопнули, а никто не умел его отпирать! А в сейфе была початая коробка сардин и кусок рокфора. Пока мастер, который делал запор, не прислал свой секрет, в сейфе черт-те что творилось. Тут Док и придумал, как в случае чего можно отомстить банку. Берешь напрокат сейф, кладешь туда целого лосося, а потом скрываешься на полгода. После той неприятности еду в сейфе не держат. Ее держат в ящиках с картотекой. За кабинетом – еще комнатка; там всякая живность в аквариумах, и там микроскопы, диапозитивы и шкафчики с лекарствами, ящики с лабораторной посудой, рабочие столы, и моторчики, и химикалии.

Отсюда идут запахи – сушеных морских звезд и формалина, морской воды и ментола, карболовой кислоты и уксусной, запах оберточной бумаги, опилок, веревок, хлороформа, эфира и запах озона от моторов и стали и смазки – от микроскопов, запах бананового масла, резиновых труб, выстиранных шерстяных носков, ботинок, тонкий острый запах гремучих змей и мокрый, страшный запах крыс. А через заднюю дверь идет запах водорослей и морских желудей, когда отлив, а когда прилив – запах соли и брызг.

Дверь налево ведет в библиотеку. Тут книжные шкафы по стенам до самого потолка, ящики со статьями и оттисками и везде навалены книги – словари, энциклопедии, стихи, пьесы. У стены – большой патефон, и рядом гора пластинок. Под окном – кровать красного дерева. К стенам и книжным полкам прикноплены репродукции Домье, Грэхэма, Тициана, и Леонардо, и Пикассо, и Сальвадора Дали, и Георга Гросса – все не очень высоко, чтоб каждый на них любовался сколько душе угодно. Тут и кресла, и скамейки, и еще кровать. Сюда, бывало, набивалось по сорок человек.

За библиотекой, или музыкальной комнатой, или как ее назвать, – кухня, каморка с газовой плитой, колонкой и умывальником. И вот кое-какие припасы содержатся в ящиках с картотекой, а готовые блюда, жир и овощи хранятся в застекленных шкафах на кухне. Не ради оригинальности. Просто так вышло. С потолка свисают окорока, и кровяные колбасы, и черные трепанги. За кухней – душ и уборная. Уборная протекала пять лет, пока один умный и великодушный гость не залепил дыру жевательной резинкой.

Док – хозяин и управляющий Западно-Биологической. Он маленького роста, но рост обманчив, на самом деле Док сильный и выносливый, а если вспылит, с ним лучше не связываться. Док носит бороду, у него лицо Христа и сатира, и лицо не лжет. Говорят, он многих девушек выручил из беды и тут же втравил в новую. У Дока руки нейрохирурга и трезвый, горячий ум. Док приподнимает шляпу, когда едет мимо уличных собак, и собаки в ответ улыбаются и машут хвостами ему вслед. Он режет и препарирует, сколько надо для дела, но мухи не обидит ради собственного удовольствия. Однако страшно боится Док – как бы не замочить голову, поэтому и зимой и летом он ходит в капюшоне. Он бродит по горло в воде как ни в чем не бывало, но с ума сходит, если ему на голову упадет дождевая капля.

За несколько лет Док прямо-таки врос в жизнь Консервного Ряда; и даже сам не знал, до чего глубоко. Он стал источником философии, и науки, и искусства. В лаборатории девушки Доры услыхали грегорианскую музыку. Ли Чонг слушал Ли Бо на английском. Анри-художник впервые услыхал Книгу Мертвых и так впечатлился, что перешел на новые средства выражения. Раньше Анри создавал живопись с помощью клея, ржавчины и крашеных птичьих перьев, а тут перешел на новый материал и последние четыре работы выполнил исключительно ореховыми скорлупками. Док выслушивал любую чепуху и с ходу превращал во всяческую премудрость. Ум его не знал границ, а доброта – удержу. Он говорил с детьми о самом серьезном, и дети его понимали. Он жил в мире чудес и вдохновенья. Блудливый, как кролик, тонкий, как черт. Все знакомые были ему должны. И, вспоминая его, каждый думал: «Вот бы сделать Доку что-нибудь приятное».

VI

Док собирал морских животных в Большой Заводи, у самого крайнего мыса Полуострова. Место тут неслыханное. В прилив с буя над рифом несутся валы и, как сливки, взбивают лохматую воду. А в отлив здесь мир и покой. Море ясное, и видна удивительная жизнь дна: борьба, еда и размножение. Колышутся водоросли, среди них шныряют крабы. Морские звезды подбираются к моллюскам, впивают в них миллионы присосков и, с невесть откуда взявшейся силой, отрывают от скал. А потом вываливается желудок морской звезды и окутывает жертву. Оранжевые, пестро-рифленые голожаберники изящно скользят между скал, помахивая мантиями, как юбками – испанские танцовщицы. Черные угри,