— Я в своем уме. Я это доподлинно знаю.

Рыбья матрона побледнела еще больше. Стала белая, как полярная сова. Как снег в мертвых полях великой Рус.

— Он в одном из отелей Венециа… я не знаю, где. Он прислал письмо из Милана… Он сейчас в Венециа точно… он хотел подышать морем… йодом… у него плохо с легкими… он кашляет… я забочусь о нем… кто же еще и позаботится…

Отталкивай, отодвигай меня взглядом. Я все вызнала, что мне надо.

— Прощайте, заботница.

— Прощайте, вестница. Вы поедете к нему?.. Предупредить?..

— А как же. Я перед ним в неоплатном долгу. Это дело моей чести. Он много мне сделал хорошего. Незабываемого. Адье, милочка.

Бежать, бежать, бежать. К барону. Скорей. Он ничего не должен понять. Он должен ахнуть: ах, хорошенькая женщина, захотела прогуляться на Юг, к морю. Полежать на песочке. Поплавать в теплой, соленой, горькой, как ушаты слез, синей морской воде.

Она вырвала машину из барона, как кость из горла пса. Мне нужно авто! Зачем? Затем. Вы обещали. Не все сразу. В вас нет деликатности, Мадлен. Откуда? Я не обучена вашим приседальным манерам. Меня били кулаками. Кормили пинками. Не учили молиться. Вы это знаете. Я живу на свете как Бог захочет. А хочет Он почему-то от меня многого. Я бы рада успокоиться, зарыться в норку, зажмурить глазки и заснуть навсегда. Не дает!

— Зачем вам авто, Мадлен?

— Помчусь на юг.

— А точнее?

— В Венециа.

— Губа не дура! И что в Венециа?..

— Карнавал.

— Вы хорошо осведомлены об увеселениях Эроп. Немудрено. Вы созданы для веселья и роскоши. Не я первый это приметил, — барон с облегчением передохнул, однако глаза его, искренне улыбнувшиеся Мадлен, продолжали оставаться изучающими, словно бы она была перед ним разложена на исследовательской доске, как красивое животное. — Но я первый вам предоставил это в пользование. И для раздумий. Вы, надеюсь, окажетесь умницей. Вы всегда помните наш первый разговор?

— И уговор, — вздернула головой Мадлен. — А уговор дороже денег. Я все делаю для вас. Сделайте же для меня сегодня то, что я прошу. Я хочу отдохнуть. Съездить к теплому морю. Говорят, в Венециа превосходная лагуна, купанье лучше не придумать, изумительные померанцы к завтраку в отеле?..

И, совсем уже нагло глядя в глаза барону, ослепительно улыбаясь:

— Я же теперь богатая шпионка? Или это мне только кажется? Или, вы считаете, ваши отвратительные клиенты, от одного вида которых сводит судорогой живот, не затрепали меня, как старый шарф, мотая вокруг шеи и вокруг…

— Ну, ну, — процедил барон и полез в карман. — Вот ключи от моего авто. Оно ваше. Я себе другое куплю. Машина новая, не морщитесь. С вами ничего не случится в дороге плохого. Шофера я вам тоже своего даю. Он парень смышленый. Вы его там, в Венециа, подкормите немного в гостинице. Но только яствами. Не собой. Себя приберегите. Вы еще нужны многим.

— Нечего сказать, утешительная будущность, — пробормотала Мадлен, запихивая ключи в карман. — Ехать можно сейчас? Ваш парень вынослив? Или ему надо перед дорогой поспать двое суток?..

— Бросьте, Мадлен, — скривился Черкасофф. — Езжайте. Я не переживу, если вы не поглядите карнавал в Венециа. Он переплюнет все наши, в Пари, карнавалы. Это неподвластно словам. А все же…

Он покосился на нее понимающе.

На арапа берет, Мадлен. Осторожнее. Ни слова. Он же проболтался. А ты не должна.

—.. зачем такая быстрота и натиск? Ну, днем раньше… днем позже… или…

Он приблизил пахнущие табаком выхоленные усы к ее уху, торчащие волоски защекотали ей шею.

—.. назначено свидание?.. И тайком от меня?.. Кто он?.. Я твой хозяин. Я все должен знать.

Он посуровел, взял холодный тон, слыша ее надменное молчание. Она играла ключами, звеня связкой в кармане.

Мадлен решилась. Наврать — недорого взять.

— Вы проницательны, Черкасофф. Один фантастический богатей. И невероятный красавец. Сын венецианского дожа.

— Сын дожа?.. О…

Осекся. Во взгляде, что выметнул на нее, появился шматок почтения.

— Это успех. Еще один несомненный успех. — Он откровенно смеялся. — Вам мало графа?.. Князя?.. Ну, вашему графу недолго осталось вызывать в вашем любвеобильном сердце волны праведного гнева…

Он выболтал секрет во второй раз.

—.. вы ведь хорошо помните ту вечеринку в тайном кабачке, не правда ли?..

— Благодарю за ключи, барон. — Мадлен зацокала на каблуках к двери, на ходу вырывая из шкафа манто из голубых норок и набрасывая на одно плечо. — Вернусь, как Бог даст.

Она не добавила: если Бог даст.

Когда она шлепнулась на сиденье и крикнула, куда ехать, шофер, молодой веснушчатый парень с низовьев Роны, изумленно вытаращился и дернул плечами.

— Куда-куда?.. Да вы с ума сошли, мадмуазель!..

— Ничего подобного. Мы едем в Венециа. В город моей мечты. У меня достаточно денег на заправку горючим где угодно в Эроп. Если ты, дружочек, захочешь поспать, мы приляжем под любым деревом.

Ее голос и лицо не вязались с фривольными любовными словами. Рыжий парень скумекал.

— Что-то случилось, мадмуазель?..

— Да. Случилось. Не твое дело.

— А если мое?.. А если я вас не повезу, пока не скажете?..

Мадлен содрогнулась. Запахнулась в манто. Мех — не спасение. Голубой, золотой… Зачем она едет… Дался ей этот пройдоха… издеватель… распявший ее там, на столе, на осколках рюмок…

— Хорошо. Слушай. Наш хозяин хочет убить человека. А тот, кого хочет убить наш хозяин, задумал убить того, кого я люблю. Я хочу спасти обоих. Понял?!

— Понял, — кивнул парень и непонимающе заморгал. — А вас хозяин за это не…

— Меня — да, — сказала Мадлен. — Еще как да! Только мне все равно.

— Нет, не все равно, раз вы едете так далеко. А только кого вы любите?.. Того, кто в Венециа, или того, кто в Пари?..

— Не лезь мне в душу с расспросами. Это не твоего ума дело.

— Ну интересно же. Значит, венецианца.

— Заткнись!

— Набросьте ремень. Шапку взяли?.. Дует в окно. Я поеду на большой скорости. Барон что-нибудь заподозрил?

— Все. У него нюх. Он знает, что граф путешествует по Эроп. Но не знает, где он сейчас. Я знаю. Мне сказали его друзья. Вчера ночью. Все это случай.

У нее вспотел лоб. Парень завел авто, разогрел мотор и рванул с места.

— Провизию взяли?

— Купим по дороге. Пожуем где хочешь. В любом придорожном трактире. В бистро.

Она закрыла глаза, отдаваясь потоку шороха, шуршания шин о полотно дороги, мельканию фонарного света в ветвях и окнах домов. Они целый час выбирались из Пари на страду. Когда вырвались на простор, парень засвистел песенку: «Как когда-то с моей Лили, как когда-то с моей Лили». Мадлен вздрогнула. Пусть свистит. Мурлычет. Она не вправе ему запретить. Он ее извозчик. Чтобы не заснуть, шоферы грызут в дороге сухари. Они с парнем не припасли сухарей. Значит, она должна развлекать его всякими байками, песнями, баснями, сказками, побрехушками.