Наконец Метилий нарушил молчание:

– Нам лучше возвратиться.

Пизон шевельнулся, но не встал.

– Идем, – сказал Метилий. – До лагеря далеко, а нам еще нужно сделать носилки для него.

– Почему именно Вителлий? – с горечью спросил Пизон.

– Его время пришло. Вот и всё, что тут говорить. – Метилий бережно положил ладонь на плечо Пизона. – Постарайся не задумываться над этим, иначе с ума сойдешь.

Метилий прав, решил Пизон, стараясь справиться с терзавшей его печалью. Смерть Вителлия не была правильной или неправильной. Она просто была. Богини судьбы перерезали нить его жизни сегодня – не завтра, не в следующем году и не через три десятка лет. Если б варвар с кинжалом не убил его, то это сделал бы кто-нибудь другой. Он, Пизон, еще жив, живы Метилий и остальные. Тулл и Фенестела тоже живы.

В вонючем бесконечном болоте только этот факт имел значение.

Настала ночь. Арминий сидел на одеяле у костра и точил меч. Огонь давал мало света, и заниматься этой монотонной бездушной работой не было большой необходимости, но ему требовалось что-то, способное отвлечь от мыслей о случившемся. Мех с вином был первым средством, заточка меча – вторым. Прежде всего он удалил запекшуюся кровь мокрой ветошью. Вычистить сукровицу с перекрестья, где соединялись клинок и рукоять, не удавалось – она въелась в металл, – но Арминий считал эти грязные пятна ржавчины частью самой сущности меча. Он не хотел удалять все доказательства того, что этим мечом ранили и убивали людей.

Прищурившись, вождь посмотрел вдоль лезвия, высматривая зазубрины, остающиеся после ударов по металлу – мечам, кромкам щитов, шлемам, – и, найдя три близко расположенных, принялся постукивать точильным камнем по этому месту, нанося точные, сильные удары и держа точило именно под тем углом, который требовался. Шесть ударов в одну сторону, шесть обратно. Арминий снова проверил клинок – две зазубрины исчезли, но третья осталась. Он сосредоточился на этом участке лезвия и трудился долго, пока не избавился от изъяна. Потом, перевернув клинок, принялся за другую сторону. Занятие приносило удовлетворение и требовало полной сосредоточенности – и, сколько бы раз он им не занимался, было не в тягость, а в радость.

– Вот ты где, – сказал Мело, появляясь из темноты.

Арминий хмыкнул, но взгляд не поднял. Следовало бы обсудить их закончившееся разгромом нападение, но ему не хотелось. После таких событий полезно посидеть вот так, с пустой головой. Он поднял меч, направив его острием к огню, и принялся высматривать другие изъяны.

– Пить хочешь? – спросил Мело.

– Нет. – Заметив щербинку на лезвии, Арминий занялся ею.

– Голоден?

– Нет. – Точильный камень негромко шуршал, скользя по стали, – вперед-назад, вперед-назад.

– Хочешь поговорить?

– Нет. – Арминий продолжал водить точилом по клинку. Потом провел по нему пальцем и не почувствовал ничего, только гладкую сталь. Меч был отточен. Вновь направив оружие на огонь, он посмотрел вдоль клинка.

– Арминий.

Он не отвечал.

– Арминий. – Голос Мело стал настойчивей.

Вождь поднял голову и посмотрел на своего заместителя холодным взглядом.

– То, что случилось сегодня, – не твоя вина.

Вопреки желанию, он не справился с яростью.

– С самого начала было ясно, что вся эта затея закончится бедой. Бедой и закончилась!

– Ты не виноват; ты пытался не допустить нападения.

– Пытался? Какая польза от этого тем шлюхиным детям, которые лежат сейчас там? – Арминий сердито махнул рукой в сторону болота. – Сколько их погибло?

Мело пожал плечами:

– Пока никто не знает. Не меньше шести-семи тысяч.

– Напрасные потери! Их уже не будет с нами в следующем году, даже если мне удастся снова поднять племена. – Арминий кривил губы. – Сколько погибло херусков?

– Три-четыре сотни. Погибло бы гораздо больше, если б ты побежал, как Ингломер.

– Неверный пес даже попытки не сделал удержать своих людей вместе. Надо было выпотрошить его еще утром и забрать его людей под свое начало…

Мело поднял бровь:

– Ты действительно думаешь, что они пошли бы за тобой после этого?

– Возможно, нет, но это могло вообще предотвратить нападение. Донар наказал остальных вождей за то, что они – твердолобые глупцы, за то, что слушали Ингломера! – Арминий бросил на землю меч и точильный камень и, хмурясь, уставился на огонь.

Мело посмотрел на него, потом сказал:

– Это уже произошло. С этим покончено.

Арминий сжимал кулаки, пока костяшки пальцев не побелели. И расслабил пальцы, только когда они начали неметь.

– Как обидно видеть, что раздумья долгих месяцев закончились ничем… Знать, что тысячи отважных парней погибли напрасно… И все из-за того, что мой дядя является – или являлся – пустоголовым самоуверенным дураком. – Он вскинул голову. – Есть о нем какие-нибудь вести?

– Нет.

– Собаке – собачья смерть.

– Что насчет римлян? Они пока не в безопасности. До реки три дня ходу по открытой местности.

– Не все такие, как ты, Мело, – ответил Арминий. – Наши воины лучшие в этих землях, но я сомневаюсь, что у них хватит духа на еще одно нападение. И нет никаких шансов, что в нем примут участие остальные племена, – их только что разгромили, за ними гнались, они были на волосок от смерти. Даже если наши люди пойдут вместе с нами на Цецину, четыре тысячи копий мало что могут сделать против четырех легионов. Наша война закончена до следующей весны.

– Полагаю, ты прав, – сердито согласился Мело.

Горечь снова наполнила душу Арминия, и он пнул пылающее бревно, торчащее из костра. В ночное небо взвились оранжево-белые искры. «Прости меня, Туснельда, – подумал Арминий. – Я обманул тебя дважды. Не защитил от врага тебя и нашего нерожденного ребенка. А теперь потерпел неудачу, пытаясь отомстить за тебя…»

– Они вернутся в следующем году, – сказал Мело. – Этой зимой во всех длинных домах станут говорить о судьбе марсов и хаттов. Набрать новых воинов будет нетрудно. Ты поведешь новую армию.

Арминий подумал, что это правда. Племена потерпели поражение, но это не значит, что они полностью разгромлены и что навсегда утратили храбрость.

– Арминий! – Из темноты выскочил Осберт; руки его были обагрены кровью, вокруг глаз залегли черные морщины. – Ингломер вернулся. Он тяжело ранен.

– Отведите меня к нему, – велел Арминий, вкладывая меч в ножны. – Может, я закончу то, что не доделали римляне.

Мело беспокойно взглянул на него.

– Если так надо, позволь заняться этим мне или Осберту. Подобные вещи делают в ночной темноте и без свидетелей.