Украине прокатилась волна арестов представителей украинской интеллигенции, а 4 сентября этого года состоялась знаковая акция Ивана Дзюбы, Василя Стуса и Вячеслава Черновола на премьере фильма Сергея Параджанова «Тени забытых предков». Я тогда впервые от сотрудников института УкрНИИПНД узнал о существовании украинофилов!

В 1966 году тон свидетельств КГБ о собраниях 22 мая у памятника Тараса Шевченко заметно меняется. Вместо абстрактных «отдельных представителей интеллигенции и молодежи» в донесениях фигурируют уже конкретные люди: «И. Светличный, артистка Т. Цымбал, врач Э. Биняшевский, инженер В. Лобко, пенсионер Д. Порхун, Н. Светличная, Н. Плахотнюк». С филателистом Эрастом Биняшевским у меня были приятельские отношения, несмотря на мою тогда полную русификацию.

А в 1967-м власть перешла в наступление. Вечером 22 мая у памятника «собралось около 200 человек, которые читали стихи, пели». Обратите внимание: «Каких-либо враждебных выпадов с их стороны не было». Тем не менее «в 22 часа 15 минут органы милиции предприняли попытку приостановить происходящее». Повод – нарушение общественного порядка, поскольку после 22 часов петь и шуметь в общественных местах не разрешалось. В результате «пять человек были задержаны и доставлены в отделение милиции. Это вызвало возмущение присутствующих. По призыву одного из организаторов сборища Н. Плахотнюка группа лиц в количестве около 100 человек в 23.00 направилась к зданию ЦК КП Украины с намерением оставаться там до утра и требовать освобождения задержанных. После проведенной разъяснительной работы и освобождения задержанных прибывшие к зданию ЦК КП Украины разошлись». На следующий день участники митинга составили письмо протеста (около 50 подписей) и направили в ЦК КПУ, парламент и правительство УССР, а также в адрес IV съезда писателей СССР, проходившего в те дни в Москве. Кроме того, фототелеграммы с изложением сути инцидента послали делегатам съезда Дмитру Павлычко, Ивану Драчу и Олесю Гончару, а также в редакцию уважаемого ежемесячника «Новый мир», который тогда возглавлял Александр Твардовский. 28 мая группа молодежи поехала в Канев на Тарасову гору, где они оставили запись в книге отзывов музея (26 подписей). Обращаясь к Кобзарю, рассказали, что им запрещают петь песни на его стихи и говорить на родном языке. Какой эффект вызвали письма и телеграммы – сказать сложно. Но именно в 1967 году день 22 мая обрел в глазах власти репутацию «националистического», а «сборища» у киевского памятника Т. Шевченко официально стали «антисоветскими». Это был первый случай, когда враги Украины объединили ее патриотов. Второй случай произошел, когда в 2014 году по «велению-хотению» Путина народ встал на защиту Украины.

Подношение российскому народу. 1965 год. Почтовая карточка из архива автора

В 1968-м ситуация еще больше накалилась. Уже 28 марта по Киеву были расклеены листовки с призывами прийти 22 мая к памятнику Т. Шевченко, принять участие в двухчасовом митинге, а затем шеренгами по восемь человек организованно отправиться к красному корпусу университета, дружно скандируя лозунги. То есть речь шла не просто о стихах и песнях, а о массовой протестной акции. Инициаторов этого мероприятия – около 30 человек – КГБ взял «под оперативное наблюдение». На листовки власть ответила неожиданным и весьма остроумным ходом. Срочно учредили фестивальную неделю «Київська весна» под девизом «Хай дружба міцніє народів-братів!». Суть ее заключалась в том, что у памятников писателям и деятелям искусства выступят многочисленные самодеятельные коллективы Киева и области. Сроки фестивальной недели выбрали так, что она «перекрыла» 22 мая и соседние дни. Таким образом, территория у памятника Т. Шевченко оказалась «занята» концертной программой. Говорят, идея вытеснения нежелательного мероприятия другим, официальным, принадлежала первому заместителю председателя КГБ УССР Борису Шульженко. Студенты университета пытались провести возле памятника собственное мероприятие в противовес «Київській весні». Однако, как записано в документах КГБ, «принятыми мерами это удалось предотвратить». Тот же прием – фестивальная программа плюс нейтрализация «националистов» силами госбезопасности – власть с успехом применила и в 1969 году.

Однако третья «Київська весна» уже дала осечку. О том, что произошло, председатель КГБ УССР Виталий Федорчук сообщил в докладной записке на имя первого секретаря ЦК КПУ Петра Шелеста и главы правительства УССР Владимира Щербицкого: «22 мая 1970 года националистически настроенные лица, в их числе группирующиеся вокруг самодеятельного хора «Гомін», противопоставили официальным мероприятиям выступления хора. Группа в 100 человек с 20.00 в течение трех часов параллельно официальным выступлениям исполняла украинские обрядовые песни, что продолжалось и после окончания официальных выступлений – до 01 часа 23 мая».

В следующем 1971 году – уже посерьезнее! – «В ряде учебных заведений Киева студенты предупреждались о нежелательности появления у памятника Шевченко 22 мая после 23.00, что вызвало у некоторой части молодежи определенное любопытство».

С 10 часов утра 22 мая у памятника Кобзарю «было установлено оперативное наблюдение», однако никаких эксцессов не произошло. Ближе к вечеру появились Евген Сверстюк и Иван Гончар, молча возложили цветы и ушли. В 18.15 началась программа «Київської весни»: сперва произнесли пламенные речи писатели П. Воронько, Г. Донец, С. Олийнык и Н. Приходько, «затем выступили творческие коллективы г. Киева и художественная самодеятельность». Официальная часть завершилась в 23.00. После чего провели свой почти трехчасовой митинг «экстремистски настроенные украинские националисты». Выступающие читали стихотворения Евгена Плужника, Василя Симоненко и свои собственные, пели «Заповіт», «Думи мої…», «Ой на горі та женці жнуть» и другие украинские песни. После этого КГБ признал проведение «Київської весни» у памятника Тарасу Шевченко нецелесообразным, преобразовав на Всесоюзный фестиваль искусств.

В 1972–1973 годах прокатились волны арестов. В. Федорчук 21 мая 1974 года докладывал: «Принятые в 1972–1973 годах партийными органами, общественными организациями, КГБ при СМ УССР и УКГБ по Киевской и Черкасской областям предупредительно-профилактические меры в отношении наиболее активных участников сборищ, в том числе и объектов оперативного изучения, значительно снизили их активность. В 1973 году таких сборищ практически не было, и в настоящее время не получено данных об их подготовке».

Но любовь к своей земле и культуре победить нельзя – люди все равно приходили к памятнику, возлагали цветы, читали стихи поэта, демонстрируя хотя бы таким образом протест против русификации. Вплоть до перестройки, объявленной Горбачевым, 22 мая считалось «опасным» для появления в парке Т. Шевченко – даже в дневное время! Известен случай, когда профессор университета шел после лекции из желтого корпуса в красный привычным путем, через парк, и в результате едва не положил партбилет (это означало бы конец карьеры): отделался строгим выговором «за политическую близорукость». Подобных историй было немало. Студенту такой маршрут вполне мог стоить отчисления из вуза. В этот день парк отличался непривычным безлюдьем, а его скамейки, вечно занятые бабушками, выгуливавшими внуков, и любителями шахматных баталий, были пусты. Многолюдно было