Он опять сел в кресло. Немного виски выплеснулось из стакана ему на руку и оставило на ней влажный, блестящий след.

— Я просила тебя пойти в парк, — настаивала Фрэнсис с нетерпением в голосе.

Джон начал пить, сконцентрировавшись только на этом. Фрэнсис подождала немного, и вдруг ей показалось, что она исчезла из его сознания. Теперь она поняла, что имела в виду Виктория, когда сказала: «Порой я просто не существую для него».

Фрэнсис спустилась вниз по ступеням к парку. Замерзнув, сидя в тени на террасе, она по-настоящему ощутила тепло солнечных лучей. Солнце ласкало ее обнаженные руки. Она пошла быстрее, как будто это могло помочь ей сбросить с себя подавленность, охватившую ее. Высокий мрачный дом с множеством окон остался позади. Как и мужчина, который сидел на террасе и пил свой виски. Там же остался страх перед тем, что было, и печаль о том, что могло бы быть.

«Мы будем защищать наш остров, чего бы нам это ни стоило, — заявил Уинстон Черчилль, новый премьер-министр. — Мы будем сражаться на побережьях, мы будем сражаться на суше, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах; мы никогда не сдадимся…»

Вся Англия сидела перед приемниками и слушала ставшую впоследствии знаменитой речь Черчилля «Мы будем сражаться на побережьях», моментально проникшую в сердца людей. Она вырвала его соотечественников из состояния обреченности и летаргии в эти мрачные весенние дни 1940 года, когда немцы сражались в Норвегии, разгромили Бельгию, Люксембург и Голландию и напали на Францию. В условиях сильнейшей критики, которая со всех сторон сыпалась на него, премьер Чемберлен подал в отставку. Именно его политикой умиротворения агрессора, которую он проводил до 1939 года, объясняли тот факт, что немецкие войска с такой неудержимой мощью вторглись в Европу. Черчилль, его преемник, говорил совсем иначе — четко, ясно и без каких-либо приукрашиваний. Он назвал национал-социалистов в Германии «ужасными тиранами, как сами себя они еще никогда не обозначали в мрачном каталоге преступлений против человечности».

«Вы спрашиваете, что является нашей целью? — гремел его голос в Палате общин. — Я могу выразить это одним-единственным словом: победа. Победа любой ценой, победа, несмотря на весь этот ужас. Победа, независимо от того, насколько долгим и тяжелым будет путь к ней!»

В тот самый момент, когда англичане застыли в страхе перед триумфальным шествием немецких войск, Черчилль вернул им их веру в себя, их мужество, их решительность. Вся страна испытывала небывалый эмоциональный подъем после удавшейся эвакуации 33 000 британских и французских солдат из Дюнкерка, где у них, окруженных и беспрерывно обстреливаемых немецкими войсками, за спиной было только море. 860 кораблей и лодок курсировали по проливу в непрерывном челночном движении, доставляя солдат на спасительный остров. И хотя они прибывали туда с совершенно подорванным здоровьем и практически безоружные, их встретили с ликованием, как после победы. Их увели из-под носа у немцев. Врагу показали, что с англичанами нужно считаться[7].

Даже в Дейл-Ли, где жизнь всегда текла как во сне и, казалось, весь остальной мир был далеко в стороне, война оставила свой отпечаток. Большинство молодых мужчин были призваны в армию, кроме тех немногих, кто был незаменим на своих фермах. В конце концов, было необходимо каким-то образом обеспечивать снабжение продуктами населения Англии.

Дейл-Ли уже понес первые потери: погиб сын священника — во время осады Дюнкерка, при бомбардировке, предпринятой немецкой стороной, непосредственно перед самым началом эвакуации его подразделения. Отцу смогли передать труп солдата, чтобы девятнадцатилетний юноша мог быть похоронен на родине. Вся деревня, все окрестности приняли участие в похоронах. Все знали, что они оплакивают первую жертву — но не последнюю.

14 июня пал Париж. Вновь образованное правительство Петена в связи с катастрофическим положением потребовало прекращения огня. Генерал Шарль де Голль, которому удалось бежать в Англию, заявил, что никогда не признает эту капитуляцию. В последующие годы он из эмиграции поддержит движение Сопротивления во Франции и будет постоянно призывать своих соотечественников к борьбе против немецких завоевателей.

Произошли первые бомбардировочные налеты немецкой авиации на различные цели в графстве Эссекс; британцы ответили атаками на Гамбург и Бремен. В конце июня немцы заняли британские Нормандские острова. В июле усилились воздушные налеты на юго-восточную область Англии. Англичане в ответ начали ночные налеты на немецкие города.

В августе в Дейл-Ли появилась незнакомка, женщина, которую никто не знал, никто никогда раньше не видел. Конечно, она стала главной темой всех разговоров и невероятных предположений. В течение нескольких дней судачили даже о том, что она немка и, возможно, шпионка, и стали раздаваться первые призывы к тому, что ее следует выгнать из деревни и «показать ей, что случается с каждой, кто выдает англичан немцам». Наиболее разумные сразу указали на то, что шпионке именно в Дейл-Ли совершенно точно абсолютно нечего выведывать.

Потом выяснилось, что молодая женщина была француженкой и эмигрировала перед приходом во Францию немецких оккупантов. Она остановилась в гостинице «Святой Георгий и дракон» и поселилась в убогой мансардной комнате, в которой этим жарким августом было невыносимо душно, а зимой ее нельзя было топить. Хозяйка гостиницы сказала, что беженка говорит на хорошем английском языке, с однозначно французским — и ни в коем случае не немецким — акцентом. Кроме того, она предъявила французский паспорт. Ее звали Маргарита Брюне.

Фрэнсис не обращала внимания на ажиотаж, вызванный приездом Маргариты Брюне. У нее было достаточно собственных забот, так как из-за войны она потеряла несколько молодых рабочих, трудившихся на ферме, и поняла, что работа повсюду остановилась.

— Этот проклятый Гитлер, — сказала она в ярости своему отцу. — Все шло так хорошо… Теперь он развяжет войну по всем направлениям, и у нас будет еще больше проблем!

— Как ты можешь так эгоистично рассуждать! — воскликнула Виктория, которая случайно оказалась рядом и слышала то, что сказала Фрэнсис. — У нас-то все нормально. Подумай лучше о бедных людях во Франции, Голландии или Польше. Им намного тяжелее!

— Ты вообще не имеешь об этом никакого представления! — с раздражением возразила Фрэнсис. — Только сидишь здесь целыми днями, тебя обслуживают, а ты постоянно ноешь из-за своего неудавшегося брака… И у тебя нет тех проблем, с которыми мне приходится ежедневно сталкиваться!

— Ты противная, самоуверенная особа! — парировала Виктория. — Только и можешь постоянно…