– Это ваше право. Вы – не орех, а я – не молоток, чтобы вас колоть. Не хотите давать показания – как хотите.

Катерина упрямо наклонила голову и чуть поджала губы:

– Без адвоката я говорить не буду!

Следователь усмехнулся и развел руки:

– Ну и славно. Для начала мы вас задерживаем в порядке статьи сто двадцать второй УПК РФ, ну, а там видно будет. Как говорится, утро вечера мудренее.

– Как это задерживаете? Дайте мне позвонить! – Катя потянулась было к телефону, но следователь опустил руку на трубку.

– Екатерина Дмитриевна, не надо, вы ведь сами – юрист, должны все понимать.

– Это произвол! Я жаловаться буду! – Катерина вскочила со стула, на ее щеках выступили красные пятна: – Вы за это ответите.

Следователь сморщил нос и грустно покивал головой:

– Конечно, отвечу… Обязательно отвечу. А как же? А в плане пожаловаться – вы имеете полное право написать жалобу прокурору.

Катя снова села на стул и решительно потребовала:

– Дайте мне бумагу и ручку!

Следователь покачал головой:

– Без проблем. Вам принесут. Попозже. В камеру.

Катерина наклонилась вперед и очень тихо сказала сквозь зубы:

– Вы еще очень пожалеете, очень. Уверяю вас.

Следователь откинулся на неудобном казенном стуле и прищурился:

– В данной ситуации я жалею вас. Вы жизнь себе ломаете… Для чего? Вы молоды, имеете юридическое образование, а ведете себя…

Катя закинула ногу на ногу и монотонно отчеканила:

– Я с вами разговаривать не буду!

– Дело ваше…

Следователь пригласил двоих женщин-понятых, вызвал из дежурки толстую заспанную женщину-сержанта и составил протокол личного осмотра Катерины. Потом он составил опись одежды и личных вещей, выписал сто двадцать вторую[56]и вызвал конвой для сопровождения Кати в ИВС. Выходя из кабинета, Катя остановилась на пороге и еще раз окинула взглядом картины.

– Фламандцы…

– Что? – не понял следователь.

– Школа, говорю, фламандская! – зло и презрительно процедила Катя и вышла из кабинета…

Ее привели в ИВС примерно в то самое время, когда двухметровый Вася привез Челищева в больницу. По дороге Сергей то терял сознание, то выплывал из забытья, ему казалось, что все его тело стало каким-то сгустком боли. В этой больнице Челищеву уже приходилось бывать раньше. На четвертом этаже за самыми обычными дверьми находились две такие шикарные комнаты, в которых, может быть, не отказались бы полежать и некоторые западные миллионеры. Эти комнаты редко использовались как палаты, в них проходили «деловые» встречи и переговоры.

Сергей был здесь месяца полтора назад вместе с Катериной, которая решала вопрос о бартерных поставках со шведскими фирмачами. У шведов тогда возникли большие трудности с таможней из-за неуступчивости некоего Сергея Кислова. На переговоры со шведами был вызван эксперт по таможне Миша Жмых, известный контрабандист, откликавшийся также на погоняло Тефлоновый Моня. Про Жмыха говорили, что он может протащить верблюда через игольное ушко. Моня быстро объяснил собравшимся, что Сергей Кислов – это «совсем тяжелый случай», его купить нельзя, потому что он – «больной на идее», а следовательно, единственный выход – это уволить наглого таможенника со службы. Увольнение это, по словам Жмыха, стоило пятьдесят тысяч долларов. Шведы помялись для приличия, но согласились, ударили по рукам, и все остались довольны – три фирмы Катерины получали выгодные контракты, Тефлоновый Моня делал интересную работу, а шведский бизнес глубже проникал на российский рынок. А таможенник Сережа Кислов, уволенный через несколько недель за «несоответствие занимаемой должности», так, наверное, никогда и не узнал о том, что судьба его решилась в городской больнице…

Сергея положили в люксовую палату, сразу поставили капельницу, а минут через сорок его пришел осмотреть известный профессор-нейрохирург. Профессора подняли с кровати, и он недовольно морщился, качал головой и испуганно косился на двух амбалов – «санитаров», деловито устроившихся в холле палаты. «Санитары» приволокли с собой телевизор с видеомагнитофоном, запустили мультики и мрачно смотрели их, жуя «сникерсы».

Сергея долго «изучали» – кололи иглами, переворачивали, делали уколы, а потом увезли на рентген. Перед тем как провалиться в окончательное забытье, Сергей успел услышать, как профессор объяснял Васе, что позвоночник у пациента, слава Богу, цел, но треснули два ребра и налицо сотрясение мозга…

Когда Челищев проснулся на следующий день, ушибы болели уже не так сильно, но попытка приподняться сразу же вызвала головокружение и тошноту. На шум в палату заглянул один из «санитаров», и Сергей вдруг понял, что его положение почти безнадежно. Обруч черных эмоций, сжимавший сердце и разум последние дни, распался, и с какой-то пронзительной ясностью увиделись все просчеты и ошибки, допущенные им при запуске плана по сдаче Катерины и ее группы… Она, безусловно, вычислит, кто мог подложить ей в сумочку перед стрелкой липовый паспорт и подсыпать в каблук сапога кокаин… Почему же он не подумал об этом раньше?.. Где Катя? Что случилось на стрелке? Если она все поняла, то почему он до сих пор еще жив? Может быть, Антибиотик уже обо всем знает и принял решение? Может быть, Сергея просто отравят по-тихому в этой роскошной палате, и все – шито-крыто, издержки бесплатной медицины? От сознания собственной беспомощности и уязвимости его прошиб пот.

Когда принесли завтрак и питье, Челищев отвернулся. Его преследовала мысль, что в еду может быть подсыпана отрава.

О странном поведении Челищева немедленно было доложено Антибиотику, который явился лично проведать больного в середине дня.

Виктор Палыч и сам выглядел неважно: видимо, прошедшая ночь была не из самых приятных в его жизни. После того как Сергея увезли в больницу, Антибиотик спешно покинул свой офис в кабачке «У Степаныча», быстро загасил все явки и встречи, перебрался на конспиративную квартиру на Юго-Западе и к телефону не подходил – опасался пеленгации. К Челищеву Виктор Палыч приехал с букетом роз и целой сумкой разных соков, которую еле втащил в палату Вася.

– Ну что, Сережа? – сказал Антибиотик, присаживаясь на краешек кровати Челищева. – Мне говорят, ты ведешь себя плохо, от еды отказываешься, докторов не слушаешься?.. Опять подозреваешь что-то? Я вот тебе соку принес, давай из одного пакета выпьем, небось не отравимся…

Виктор Палыч первым отхлебнул из своего стакана, причмокнул, и Челищев с наслаждением утолил жажду.

– Успокойся, сынок, тут с тобой ничего плохого не случится. Здесь все свои.

– Где Катя? – хрипло спросил Сергей. – Почему ее здесь нет?

Антибиотик пристально посмотрел ему в глаза, кивнул, потом встал, прошелся по палате и остановился у огромного окна.