Со времен античных полководцы обращались с речью к своим воинам, вдохновляли их перед битвой. Решил вдохновить своих бойцов и Михаил Муравьев. Он выпустил приказ-воззвание: «Рабочие, солдаты, матросы! Перед вами столица Украины, последний оплот контрреволюции, буржуазии, помещиков, дезертиров, генералов и офицеров, которые беспощадно истребляли восставших наших братьев рабочих. Вы должны взять этот город, водрузив красное революционное знамя социальной революции на этих чудных прекрасных берегах Днепра…»[855] Муравьев разъезжал на автомобиле от полка к полку, от одного отряда к другому и напоминал: «Будьте беспощадны, главное – будьте беспощадны, никому пощады не давайте!»[856]

Однако Юрий Коцюбинский утверждал, что Муравьев обращался к своим солдатам с куда более понятными и простыми словами: «В Киеве вы отдохнете, там вы снимете шкуру с буржуазии, там будет всего вдоволь»[857].

«Возьмем Киев, то все ваше особняки, перины, все вы будете жить в барских комнатах будете и отдыхать, и гулять»[858], – так слова Муравьева передает председатель комитета 1-й революционной армии Сергей Коптелов.

По приказу Муравьева красные батареи открыли огонь по Киеву. У Муравьева не было никаких разведданных о городе, не было аэропланов, которые тогда уже активно использовали для воздушной разведки. Поэтому огонь открыли просто по центральным кварталам – значит, по буржуям. Решили, что простой рабочий на Крещатике не живет, поэтому и обстреливали нещадно Крещатик, Александровскую и Владимирскую улицы. Канонада надолго запомнилась жителям Киева. Один из снарядов попал в 1-е хирургическое отделение киевского военного госпиталя и пробил водопроводную трубу. Вода затопила одну из палат[859].

Василию Шульгину показалось, что большевики «одиннадцать суток долбили Киев снарядами всех калибров»[860]. На самом деле Муравьев обстреливал Киев всего три дня, которые показались киевлянам вчетверо длиннее. Ведь обстрелу Муравьева предшествовало несколько дней перестрелки с «Арсеналом», не столь разрушительной, конечно, но тоже запомнившейся надолго. «Со времен Батыя и Менгли-Гирея не знал Киев такого ужаса»[861], – вспоминал Дмитрий Дорошенко. По словам Винниченко, улицы как градом были засыпаны шрапнелью[862].

Обстрел был исключительно мощный, интенсивный. Он начинался в семь утра и продолжался до часа ночи. В минуту выпускалось от 6 до 10 снарядов, то есть 360–600 снарядов в час, 6840–10 800 за день бомбардировки[863]. «Мне и на фронте во время больших сражений с немцами не приходилось быть под таким продолжительным и ураганным обстрелом, какой выдерживало население, киевляне»[864], – вспоминал генерал Мустафин.

«Киев пришлось обстреливать артиллерией, так как пехота не пошла бы в наступление из-за своей малочисленности. Таким образом, Киев можно было взять только нахрапом, наудачу»[865], – оправдывал Муравьева народный секретарь советской Украины (УНР Советов) Георгий Лапчинский.

Перед громадой великого города войско Муравьева казалось ничтожным. Всего-то 3400–3500 штыков, 22 пушки и гаубицы, бронепоезд (блиндированный) и два броневика в 1-й революционной армии. До 4000 штыков, 26 орудий, три броневика – во 2-й революционной армии. Итого: не более 7500 штыков, 48 орудий, 1 бронепоезд, 5 броневиков[866]. Как видим, главной ударной силой этого войска была именно артиллерия. Причем в распоряжении Муравьева было несколько тяжелых 120-милимметровых морских орудий Виккерса, которые транспортировали при помощи волов. Батарея морских орудий стреляла так эффективно, что «просто не давала передвигаться по тем участкам, которые она обстреливала»[867].

Всеволод Петров упоминает способ, при помощи которого Муравьев будто бы увеличил огневую мощь своей армии. На складах в Дарнице, захваченных красными, были пушки и огромные запасы снарядов. Муравьев велел расставить трофейные пушки вдоль железной дороги, снабдить их снарядами, в качестве орудийных расчетов поставить пехотинцев. Профессиональные артиллеристы ездили от батареи к батарее на паровозе, определяли дальность, точку прицеливания, наводили орудие на цель, а пехотинцам оставалось только подносить снаряды и стрелять[868]. Однако в большевистских источниках о такой тактике ничего не говорится. К тому же у Муравьева хватало орудий, а вот пехоты как раз было мало.

В штабе красных считали, будто гарнизон Киева составлял 20 000 бойцов[869]. На самом же деле украинская армия была в четыре раза меньше армии Муравьева. Январское восстание подорвало и без того невеликую военную мощь Украинской Народной Республики. Убитыми и ранеными украинская армия потеряла треть личного состава – 900 человек (300 убитых, 600 раненых). Теперь Михаил Ковенко, который оттеснил от командования совершенно неспособных Шинкаря и Порша, мог собрать в лучшем случае 2000 штыков, а возможно, и еще меньше. Советские военачальники Вацетис и Какурин, одни из первых историографов Гражданской войны, оценивают силы УНР еще скромнее: «Для обороны Киева Украинская рада располагала не более 1200 чел. надежных войск»[870]. В распоряжении Вацетиса и Какурина было много достоверных источников, так что их оценка, видимо, наиболее точна.