Идя первую минуту по деревне, послушникам казалось, что деревушка была чуть ли не заброшенной, улочки были пусты, а ни в одном из домов не горел огонь, но так продолжалось лишь до тех пор, пока один чрезвычайно хилый мужичок случайно их не заметил сквозь дыру в стене. Увидев людей в пылающим алым робах, а также человека во внушительном доспехе в таких же цветах, мужичок стал громко кричать на всю деревню:

— Секта пришла нас спасти!

И сразу же из казавшихся заброшенных домов стали выходить люди, вначале один, потом десять, двадцать. С каждой секундой их количество только росло. Большинство из них были женщинами и детьми, а мужчин было чрезвычайно мало. Вид у каждого из них был пугающе истощенным: впалые щеки, очень тонкие руки и ноги, как будто они голодали долгие месяцы. Ужасную картину завершала их кожа, который был столь бледной, что из-за неё люди напоминали больше ходячих мертвецов, чем живых людей.

Покинув свои дома и заметив, что юноша ведёт членов секты к дому старосты, жители деревни также пошли вслед за ними, держась на небольшом отдалении, дабы не беспокоить без нужды почтенных гостей.

И когда Ранд и его спутники подошли к дому старосты, единственному более-менее уцелевшему двухэтажному зданию в центре деревни, за их спиной стояла уже целая толпа, состоящая из нескольких сотен жителей, шёпотом переговаривающихся между собой:

— Посланники секты, наконец-то, я уже думал, что они бросили нас.

— Они пришли слишком поздно, столько погибло, моя Марта…

— Лучше поздно, чем никогда. Теперь мы хотя бы спасёмся, и наши родные будут отомщены.

— Но они какие-то слишком молодые, не находите?

— Ничего ты не знаешь, сильные культиваторы могут останавливать старение, не то, что наши слабаки охотники. Хоть посланники секты и выглядят, как дети, но на самом деле им наверняка десятки, а то и сотни лет.

Но эти шепотки сразу же утихли, как только из здания, стоящего неподалёку от дома старосты, не появился высокий, широкоплечий мужчина лет сорока. В отличие от остальных жителей деревни, он не страдал ни от слишком белой кожи, ни от истощения. Скорее наоборот. Он был мускулист, а рост его лишь немного уступал Эйрону. За спиной у него был лук, а на поясе висел длинный кинжал, а одет был в куртку и штаны из звериной кожи. Своим видом он буквально кричал, что был охотником. И Ранд с остальными сразу ощутили, что этот мужчина не был обычным человеком, как все остальные деревенские, а являлся культиватором, причём не самым слабым, достигшим пятой ступени Конденсации Ци. Подобная культивация была большой редкостью для деревень, где обычно даже лучшие охотники не могли преодолеть третью ступень за всю жизнь. Охотник вышел впереди всех жителей и заговорил:

— Приветствую вас, послушники. Где ваш старший из секты? Мне нужно с ним немедленно поговорить.

— И мы вас приветствуем, уважаемый. Какого старшего вы имеете в виду? На задание мы отправились лишь впятером.

Услышав такой ответ, охотник на миг остолбенел, неверующе глядя на стоящих перед собой послушников, после чего полном горечи голосом изрёк слова, в которых уже не было никакого уважения к стоящим перед ним членам секты:

— Так и знал, что не стоило ждать избавления. После стольких недель страданий, нам прислали на помощь кучку беспомощных детей на первой-второй ступени Конденсации Ци. У меня просто нет слов. Лучше возвращайтесь обратно и приведите наконец сюда своих старших, детишки. Вы тут будете только мешаться.

Ранд, уже начавший догадываться о причинах происходящего, решил пока пропустить оскорбительное отношение мимо ушей и сохранить молчание. Но вот кое-кого из его группы слова охотника возмутили до глубины душ, и она не могла смолчать.

— Беспомощные детишки? Да как ты смеешь так разговаривать с послушниками секты, деревенский чурбан? Немедленно… — начала говорить Фара с каждым словом все больше распаляясь. Но охотник не дал ей закончить свою речь, прервав её на полуслове.

— Не зли меня. Лучше замолчи. Дай мне подумать.

От такого оскорбления Фара аж покраснела. Ещё пару месяцев назад подобные слова не вызвали у неё никакой реакции. Ведь, и у неё, и у этого мужика было одинаковое положение или скорее даже за счёт культивации охотник был выше её. Но теперь же всё изменилось. Она теперь послушница великой секты, а значит на несколько рангов выше его. Так как он смеет так к ней говорить?

Она уже готова была излить на него свою ярость, когда Балрон решил заступиться за неё, чем несказанно её обрадовал:

— Уважаемый, я требую, чтобы вы немедленно извинились. Мы пришли на официальное задание, а значит наше присутствие тут олицетворяет собой саму секту, и, какое бы недопонимание тут не произошло, относясь к нам без уважения, вы оскорбляете не только нас…

Но и Балрону охотник не дал договорить:

— Решил меня попугать своей сектой? Может быть, у тебя и получилось бы недели три назад, когда была жива моя семья, но теперь мне полностью плевать. Поэтому, если ты ещё раз попытаешься меня запугать, то я вобью твои угрозы обратно тебе в глотку. Точно, так, наверное, даже будет лучше. Так что не молчи.

Бадрона слова охотника очень разозлили, это мог понять любой, кто хотя бы пару раз общался с ним. Его глаза почти буквально пылали яростью и не сулили ничего хорошего охотнику, но тот не обратил на это никакого внимания.

Балрон хотел что-то ответить охотнику, но тут неожиданно из дома старейшины выбежал невысокий старичок и прервал его готовящуюся речь, начав кричать на охотника:

— Гарк, что тут без меня творишь? Извинись немедленно перед почтенными членами секты.

— Почтенными? Старик, ты совсем ослеп? Нам прислали жалких, ни на что не годных птенцов. Они не то, что не помогут нам справится со зверями, а скорее сделают ещё хуже, померев тут. Ты же знаешь, как в таких случаях поступают сектанты с горы? Часть вины за их смерть в любом случае ляжет на всю деревню, и от такого наша деревня в нынешнем состоянии оправиться не сможет. Пусть лучше бегут обратно на свою гору, и приведут кого-то посильнее, даже если ради того, чтобы отомстить мне. Когда они придут сюда им придётся разобраться и с нашей проблемой. А о моей судьбе можешь не беспокоиться.

Старик, который, вероятнее всего, и являлся старейшиной деревни, всмотрелся в молодых послушник, увидел, что они лишь на первой-второй ступенях, от чего на его лицо набежала тень.