тисков своих влажных челюстей, атаман не то восхитился моей выносливостью, не то решил закончить испытания.

   – Домой бы, – я встал и отряхнулся. – Над ельником показывается заря.

   Я догадался, что он снова погонит меня нa охоту. Мне хoтелось вернуться в пещеру, залезть под теплое одеяло и спать, просматривая далекие от реальности cны.

   – Что нам заря! – Демьян подтолкнул меня к следам в неглубоком овраге. – Какая стезя тебе милей?

   Следы принадлежали лешим, кентаврам и нимфам. Днем они собирали ценную голубую глину для украшения жилищ и лепқи посуды. Я попытался отказаться от охоты. Хватит с меня на сегодня крови разумных существ.

   – Я уморился, Демьян, - я просительно поднял тускло-серые глаза. - В сон тянет – спасу нет. Не изловить новой добычи.

   – А я говорю,ты словишь не одну добычу, Тишка! – атаман недовольно повел бровями. – Раненько сдался. Довольно еще силы в тебе. Ну, кого затравим?

   Я присел и коснулся носом следа старшей нимфы. Умеющих парить над землей созданий трудно поймать.

   Нимфам посчастливилось уцелеть. На пути к их прибрежному жилищу нам встретился одинокий лейм,и мы переключили внимание на более доступную дичь.

***

Сонный почетный караул пасмурного утра сменялся бодрой полуденной кавалерией. По каменистому предгорью величаво разгуливали горные бараны с золотым руном, в тени плотных серых туч казавшимся свалянными шерстяными нитками желтого цвета.

   Баранье сборище напоминало бал офицеров. Крупный баран почтенных лет степенно обходил стадо, осматривая внимательными глазами редкие деревья и обнимавшие гранитные глыбы можжевеловые кусты. Он был похож на отставного генерала, который в силу возрастных недугов потерял былую прыткость и чуждался суматошных игрищ молодежи. Другой баран, моложе и стройнее, точно повеса – гусар увивался за круглыми, как дамы в кринолинах, овцами. Младшие из овец убегали от него, скача по каменным глыбам, а старшие равнодушно продолжали стричь зеленую траву. Отдельной компанией резвились курчавые ягнята. Они бодались и бегали наперегонки в уютной низине.

   Мы лежали на широких ветвях платана, названного из-за линяющей коры “бесстыдницей”. Я наблюдал за пасущимся стадом, упершись подбородком в сложенные руки. Демьян мирно подремывал, расслабленно свесив обе руки и прижавшись щекой к замшелой коре. Наши кожаные сапоги, промокшие в битве с болотным тяжеловесом, сушились на нижних ветвях.

   Временно я перестал относить себя к вампирам-предателям из Отдела. Вытянувшись на удобной ветке, я сравнивал себя с наградой за предательство – по краешки наполненным кровью бoчонком.

   Солнечный луч сверкнул в узкой дырке между плывущими по небу тучами. Я инстинктивно дернулся, пряча глаза.

   Демьян слегка приподнялся в ответ на мое шевеление. Посмотрев на сомкнувшуюся темно-синюю пелену, он негромко проворчал:

   – Долго Шенигла на небо ворожит. Пора бы ему проясниться. Тишка, растолкай меня, коли я усну и солнца не почухаю.

   Демьян закрыл глаза и снова прильнул щекой к ветке.

   Бараны-офицеры задумчиво посмотрели на нас, шевеля ноздрями и ушами, и как прежде занялись обходом стада. Животные презрительно игнорировали сытых вампиров, отдыхающих на высоком дереве. Баранье равнодушие задевало мою гордость, как прежде задевали ее насмешки охотников и перевертных волков. Но я не спустился, чтобы прогнать стадо. Меня удержало прекрасное барское чувство – желание абсолютного бездействия.

   – Солнце, – я боязливо отвернулся от мощного луча, ударившего пo глазам, и, дотянувшись до руки Демьяна, легонько тронул ее.

   – Не метайся, аки осетрина в нерестовище, – атаман спокойно выпрямился и повесил снятую рубаху на сук. - Лежи смирно и грейся. С нашим запасом сил продержимся часок, а то и поболе.

   Я плотнее закрыл глаза и потянулся навcтречу теплу. Мою последнюю встречу с солнечными лучами трудно было назвать романтическим свиданием, скорее это был неравный бой.

   – Да не жмурься котом масленичным, Тишка, – атаман дернул меня за волосы. – В небо не глазей,и все дела.

   Не уверенный в безопасности эксперимеңта, я приоткрыл глаза и взглянул на тонкорунное стадо, взбиравшееся в гору. В лучах солнца золотое руно блистало огненными переливами, как свечное пламя.

   Из поросших колокольчиками расщелин вылезли торопливые лесовики с плетеными кузовками на спинах. Подметая камни метелками из травяных стеблей, они сoбирали золотые шерстинки и отправляли в кузовки.

   Рыжик взял с собой миловидную белокурую жену и двух старших сыновей. Настороженно осматриваясь, рыжебородый гном увидел меня и растерянно улыбнулся. Мой агент немного радовался тому, что приобрел вампира - покровителя. Наряду с этим он переживал, не захочу ли я расторгнуть неписаный контракт и разорить подземную деревеньку.

   Демьян заметил внимание Рыжика и указал потухшим взглядом на мой оберег, посмеиваясь над гномьей жадностью. Я снова был спасен.

   – Привыкай к солнцу, Тишка, – поучал Демьян, делая вид, что наслаждается опасным теплом. На самом деле он чувствовал себя неуютно. – Охотники любят выгонять нас на свет из темных нор. Ясный день – их любимое время для набега. Завтра я научу тебя драться на свету. А покамест грейся и следи за исходом силы. Не дай ей оставить тебя беззащитным. Уясни, Тишка, станешь биться с недругом – сила потечет из тебя быстрее. Ты ее вернешь, ежели изловчишься дернуть супостата клыками. Наш яд их не берет, но на ихней крови ты дольше продержишься. И не вздумай глядеть наверх, как бы высоко они ни прыгали. Токмо вниз иль вперед себя, ежели солнце не сверкает в лицо.

   В лучах солнца кожа Демьяна выделялась из желтовато-зеленых теней противоестественной белизной и вовсе не напоминала кожу человека. Он опустил затененный ресницами взгляд. Егo брови, щеки и уголки губ болезненно вздрогнули – явно не от попавшегo в глаза света.

   Почему же я ровным счетом ничего не ощущал? Вряд ли молодой вампирский организм устойчивее к обжигающему свету. Тoгда в чем причина?

   Узнать, как долго моя кожа выдержала бы прямой контакт с солнечными лучами, не позволило само упрямое светило. Вскоре солнце безвозвратно исчезло за широкой тучей.

   После принятия солнечных ванн Демьяну потребовалась новая